Кортэ одобрительно хмыкнул. Обернулся к Аше, снова сидящей теперь прямо и строго. Маари откупорила свой кувшинчик, молча вцепилась в запястье Иларио, нащупала нужное место, проколола ножом и сцедила кровь. Затем то же повторила с Кортэ.

– Друк будет у меня за спиной, я покажу, что делать, если станет нужно. Я буду у тебя за спиной, – тихо и обреченно шепнула она. – Поу силен, когда у него есть тот, кто дает тело. Сын старшего ветра очень сильный, очень легкий, лучшее тело. – Аше зло рассмеялась. – Змей и птица, да. Он высоко заполз, он думает: крылья получу! Но крылья чужие. Упадет – без боя будет побежден. Разобьется. Сгинет.

– Я не понимаю, – возмутился Кортэ. – Говори толком, что делать.

– Скажу. Одно скажу, о другом промолчу. Да.

Аше накрыла тканью себя и Кортэ, зашептала над кувшинчиком, трогая кровь, иногда слизывая каплю-две, рисуя на серебре знаки и немедленно стирая их. Звуки древнего наречия шуршали, трепетали, звенели – завораживали, подчиняя себе внимание. Кортэ наклонялся все ближе к кувшинчику, едва разбирая смысл слов и исполняя требуемое по наитию. Он снова дышал вместе с Аше, женщина вдыхала его выдох и отдавала свой. Наконец, необходимое было исполнено, маари оттолкнула сына тумана и перебросила ткань на голову Иларио, приобняла его за шею и подтянула ближе, начиная новый обряд шепота, рисования знаков и совместного дыхания.

Карета миновала второе кольцо людей, Кортэ постепенно очнулся, краем сознания отметил остановку, мелькнувшие за окном яркие плащи гвардии. Форму придумали совсем недавно, когда его величество Бертран Барсанский исполнил давнюю мечту и все же обеспечил Эндэру постоянной армией, заменив ею войско, составляемое заново каждый раз к новой заварушке из отребья, приводимого вассалами, разрозненного и по большей части дурно обученного.

Гвардия присягала короне, служба весьма щедро оплачивалась из казны, людей отбирали тщательно, не учитывая знатности, но уделяя внимание молодости, силе и готовности проявить преданность. Год назад – Кортэ знал это лучше многих, сам участвовал – Эспада прошелся даже по невольничьим рынкам побережья и внимательно изучил согнанных на берег галерных каторжан. Бродили упорные слухи, что Бертран намерен объявить поход против еретиков, и армия нужна для того, чтобы добытое у врагов веры золото не все осело в сундуках Башни. Последняя начинаний короля не одобряла, маджестик, по слухам, пребывал в холодном бешенстве. Еще бы! Эта армия чтила заветы Мастера куда менее, нежели щедрость его величества. И могла быть использована не только против еретиков…