— Да-а-а!!

— Да, — пропела Джил, гладя Олмонда по голове, — Да, да… Скажи, а… если бы можно было все исправить — исправил бы?

Олмонд ничего не ответил, только зашелся безобразным плачем.

— Вот и славно, — продолжала русалка, — вот и молодец. Еще можно исправить. Еще можно, можно…

Олмонд, сопя, глянул на неё. Лицо у него блестело от слёз. Джил нагнулась к нему и прошептала:

— Сожгу эти ваши машины. Дотла. И все кончится. Как не было. Не будет больше зелья. Никого не убьют.

Олмонд страдальчески оскалился:

— Тран-ка Тарвем…

— Сдохнет, — убежденно сказала Джил. — Обещаю. И никому ничего. Никогда.

Олмонд глядел на неё, напрягшись всем телом, глядел долго, а Джил, не отводя слабо светящихся глаз, смотрела на Олмонда в ответ. Наконец, па-лотрашти часто закивал и быстро, словно боясь, что передумает и не успеет сказать всего, проговорил:

— Копейная улица, идёшь до конца. Потом пустырь, по нему дорожка. Мы ездили, но пройти можно пешком, там пара лидов, недалеко. Дальше сарай стоит, в сарай войдёшь, ищи подвал. В подвале — машины. Нынче ночью все там будут. Жертва будет. Можно всех… — он не закончил и обмяк, уткнувшись лицом в грудь русалки. Та погладила его по слипшимся в колтун волосам и кивнула:

— Молодец.

Олмонд прерывисто задышал, простонал — тяжко, в нос — и невнятно сказал:

— Каере. Каере ме… Унна, каере…

Джил продолжала гладить его по голове. Огонек светильника трепетал, бросая тени на её лицо. Джон переступил с ноги на ногу.

— Каере, — всхлипнул Олмонд.

— Ладно, — сказала Джил. — Ладно.

Одна её рука скользнула Олмонду на затылок, другая легла под челюсть. Джил резко повела плечами. Послышался глухой хруст. Па-лотрашти обмяк, только пальцы мелко-мелко задергались — и перестали. Джил встала.