— Вон, значит, как, — сказала она тихо.

— Чего? — спросил Джон.

Джил покачала головой:

— Они — такие же, как мы. Были раньше. Когда-то. Просто это зелье… Оно их изменило. Понимаешь?

Джон кивнул, глядя на труп Олмонда. Мертвец сидел, привязанный к колонне, свесив голову на плечо. Джил медленно вздохнула, нагнулась и принялась развязывать верёвку, стягивавшую тело. Репейник наблюдал, как она возится с узлами — Олмонд, силясь освободиться, туго их затянул, и Джил шипела под нос, ломая ногти. Когда очередной узел поддавался, русалка дёргала веревку, выпрастывая её из-под трупа, и Олмонд подёргивался в ответ, словно оживая на миг. Джон — в который раз — отстраненно подумал, как всё-таки мертвец похож на живого, уснувшего человека, словно от жизни его отделяет какая-то несущественная мелочь, и мёртвый вот-вот встанет, будет снова ходить, дышать, говорить…

Джил, наконец, справилась с верёвкой, Олмонд покачнулся и завалился набок. Русалка принялась копаться в замке наручников. Джон не торопил, понимая — ей так надо. Жизнь Олмонда словно разделилась на две донельзя неравные части: в первой, длинной жизни он, опьянённый валлитинаром, убивал и мучил людей, а во второй — сегодня вечером — лицом к лицу встретил всё то, что совершил раньше. Нечто вроде этого случилось и с Джил: прежде — русалка, «монстра», чудовище, сейчас — обычная с виду девушка. Она понимала, что чувствовал Олмонд. Потому-то Джил нашла силы пожалеть Олмонда, потому-то и убила, оборвав муки. Потому-то сейчас не могла оставить его тело опутанным верёвкой и со скованными руками.

Ну, подумал Джон, а может, на самом деле всё вовсе не так сложно. Наручники нам и впрямь могут пригодиться, да и верёвка тоже. Олмонда Джил приголубила только для того, чтобы заставить расколоться, играла в «хорошего сыщика». И убила не из жалости, а наоборот, потому что с самого начала собиралась, и как раз подвернулся случай. Может, те слова, которые твердил па-лотрашти — «каере ме, каере» — были не мольбой о смерти, а, скажем, просьбой развязать и отпустить. Впрочем, теперь уже неважно… Раздался стальной щелчок, Джил выпрямилась, пряча наручники в карман.

— Совесть выключена, говоришь, — пробормотала она. — Вот и ты такой будешь.

Джон повел подбородком:

— Не понял?

— Да всё ты понял, — с внезапным раздражением сказала русалка. — Думаешь чистеньким остаться. Как всегда. Мол, я не у дел, моя хата с краю. Все — сами по себе, я — сам по себе…

— Слушай, Джил, — начал Джон.

— Херня это, — перебила Джил. — Вот увидишь. Лет через пять. Когда все вокруг счастливые будут ходить. Каждый счастливым станет. Проснулся — счастье. Заснул — счастье. Пожрал, посрал — счастье, человека убил — счастье. И лыбятся все. А ты — один, среди них. Счастливцев. Да не выдержишь ты. Сам за валлитинаром придешь, еще добавки попросишь.