Ближе к вечеру, когда тень Джона стала длинной и тощей, из лесу вернулась Джил, неся в подоле редингота собранную ежевику. Ягод, впрочем, было немного.

— Не свезло, — объяснила русалка, разглядывая собственную небогатую добычу. — Даже странно. Вроде и река недалеко. Ежевики должно быть — тьма…

Говорила она, однако, голосом спокойным, без досады, и Джон понимал, что ежевики-то было навалом, да только Джил ходила в лес вовсе не за тем. Ей хотелось побыть одной, подумать; а ягоды — так, для отвода глаз. Джон набрал пригоршню ежевики и принялся кидать в рот маленькие пупырчатые плоды. Джил села на треснувший, нагретый солнцем могильный камень и тоже принялась за еду.

— Как там Олмонд? — спросила она немного погодя. — Ничего не говорил?

— Молчит, — ответил Джон.

— А ты спрашивал?

Джон покачал головой. Джил внимательно на него посмотрела. Репейник вытер руки о траву. Джил хмыкнула и принялась отряхивать от приставших травинок редингот.

Репейник сказал:

— Иди сама спроси.

— Да чего уж, — откликнулась русалка и, помолчав, добавила: — Верю.

Джон стиснул зубы. Верит она…

— Слушай, — сказал он, — ну вот как ты себе представляешь? Предположим, пока тебя не было, он мне все сказал. Да я бы в Дуббинг рванул сразу же. А я, видишь, сижу здесь. Тебя жду.

Джил осмотрела редингот — нет ли пятен от ежевики — и расправила складки на коленях.

— Ладно, — сказала она.

— Чего ходила-то долго?

— Так… — отозвалась Джил, разглядывая сапоги, перепачканные глиной и травяным соком. — А если бы ты в Дуббинг сбежал, что бы там делал?

— Ну что… Перво-наперво с Хонной бы связался.

— А-а, — безразлично протянула русалка. Джон вспомнил про «глазок». Интересно, она уже обнаружила, что прибор исчез? Если так, то, верно, думает, что потеряла… Впрочем, плевать.

— Ну что ж, — сказал он, поднимаясь, — обед, что ли, сварганим?

Джил открыла рот, чтобы ответить, и тут из храма донесся стон. Сыщики переглянулись. Стон повторился, хриплый и протяжный, гулкий от эха. Джон подбежал к окошку, протиснулся через него и в растерянности встал перед Олмондом. Тот мерно раскачивал головой, зажмурившись и оскалив крупные желтые зубы. Руки сжались в кулаки с белыми костяшками, ноги мелко тряслись. На полу растеклось темное, сырое пятно.