Василиса отвечала тем же:

— Если бы я сравнивала, то ты бы не выдержал этого сравнения, — жестко припечатала. — Он бы никогда не позволил себя так вести!

— Ах, ну извините, — склонил голову в шутовском поклоне, — извините, что разочаровал своим свинским поведением, оскорбившим вашу Божественную Добродетель.

Вася смотрела на него, поджав губы, и во взгляде клубилась обжигающая ярость. Это хорошо. Он получал почти осязаемое удовлетворение оттого, что сумел задеть ее, выбить из состояния вечно сдержанного спокойствия. Так было легче, так было проще.

— Не паясничай! — огрызнулась, сверкнув сердитыми глазами.

— А то что? Грозная хозяйка рассердится? — сделал шаг к ней, останавливаясь вплотную, глядя сверху вниз, — Наверное, чувствуешь себя повелительницей мира, да? Освободила бедного раба, Мать Тереза. Поиграла в благодетельницу, да? А заодно и попользовала, ведь так похож на твою настоящую любовь. А что такого? Почему бы не побаловать себя приятными моментами. Конечно, синтетический привкус от замены никуда не деть, но в целом-то неплохо вышло? Да и предоставленную свободу отрабатывать надо, так ведь?

— Тимур, что ты делаешь??? Чего ты добиваешься??? Хочешь, чтобы я пожалела о том, что у нас было? Да? Ищешь повод ненавидеть меня? Ищешь во всем потайной смысл? Так повторю в сотый раз! Его нет! Я не использовала тебя, потому что ты похож на Майлза! Не использовала взамен на то, что освобождаю, как ты выразился. Все это время я была с тобой, потому что хотела быть с тобой, потому что люблю тебя! Ни тени прошлого, ни свои воспоминания, ни свой душевный комфорт. Тебя! И вот сейчас, я уже сомневаюсь в том, что это было правильно! В том, что была ответная любовь!

— Ответная любовь? — ласково спросил, снисходительно улыбаясь.

Оскорбленное самолюбие требовало мести, требовало ответного удара. Сильного, причиняющего такую же нестерпимую боль, что разъедала его самого. И он ударил. Сам себе не до конца отдавая отчет в том, что делает, зачем. Просто ударил, выплескивая то, что бурлило внутри.

— Ты о чем? А, Вась? О какой любви? Знаешь, о чем я подумал, когда увидел, как ты изменилась, после того как сняла корсет. Я подумал, а почему бы и нет? Чудище ушло, зато появилась красивая баба. Под боком. Это же удобно. А я всегда устраиваюсь так, что бы было удобно. Это была увлекательная игра. Поймай хозяйку. И ты повелась, развесила уши. Хотел, чтобы ты влюбилась, потеряла голову, и мне это удалось. Чертовски увлекательно наблюдать за тем, как человек, который должен был мною управлять, контролировать, ест с моих рук, как доверчивая собачонка. Это было интересно, даже забавно. Только уже осточертело до зубовного скрежета. Твоя якобы забота, твое недоделанное участие. Уже блевать тянет от этих игр. Знаешь, о чем я мечтаю? Выйти за эту дверь, — кивнул в сторону выхода, — и уйти прочь, не оборачиваясь. Чтобы больше никогда не видеть тебя и не вспоминать! Чтобы ты меня наконец оставила в покое, исчезла из моей жизни, как дурной сон, как и вся эта гребаная Ви Эйра, — В сердцах схватил с полки хрупкую голубую статуэтку и швырнул в стену. Она ударилась, разбилась с пронзительным звонким стоном, осыпавшись на пол прозрачными осколками, похожими на слезы, — Ну, что Вась. Как тебе такой расклад, а? Такие ответные чувства. Нравятся?