— Прости, меня. Пожалуйста. Я не хотел. Я…

Ударила по рукам, сильно, откидывая их от себя:

— Не тронь меня! — хрупкая фигура сотрясалась от плача.

Смотреть на это было невыносимо. Еще невыносимее осознавать, что это из-за его несправедливых, лживых слов. Ведь ни капли правды в этом дерьме не было! Любил ее до одури, как никого раньше и сделал такое — сломал, разбил.

Страшно стало, потому что понял. Это конец.

Это, мать его, конец! Шаг за черту, за которой ничего уже не будет.

Внутри все взбунтовалось против такого исхода. Он все исправит, заставит ее забыть о безумных жестоких словах. Успокоит, исправит. Потому что не может без нее.

Поднялся с корточек и попытался поднять ее с пола:

— Вась, вставай.

— Отвали от меня! — снова бьет по рукам, будто это ядовитые змеи.

Обхватив за плечи, насильно поднял ее, чуть встряхнув.

— Василиса, послушай меня. Я идиот. Прости меня.

Рывком притянул к себе, сжал в объятиях, зарывшись руками в растрепанных медовых волосах. Зажмурился. Потому что самому было больно, оттого что сделал, сказал, поддавшись злому порыву.

Она стояла в его объятиях как неживая. Неподатливая, скованная. Никакого ответа, отклика. Только плечи трепетали.

Отстранил ее от себя, обхватив лицо, мокрое от слез, ладонями. У самого руки дрожали, все внутри гудело, ходило ходуном.

— Вась, пожалуйста, посмотри на меня! — склонился ближе к ней, подыхая от осознания того, что это была роковая ошибка. Попытался поднять голову, чтобы увидеть ее глаза. Увидеть подтверждение тому, что не все потеряно.

Она еще раз всхлипнула и затихла. Медленно подняла на него взгляд зареванных покрасневших глаз.

Тимур почувствовал, что стоит на краю пропасти, и у него из-под ног срываются камни, с грохотом падая вниз.

Пустой взгляд. Нет ни привычного усталого спокойствия, ни лукавых огней, ни даже обжигающей ненависти. Ничего.

— Вась…