— Мара…

— Ярослав, — Шелестова накрыла мою руку своей, — ты правда больше ничем не сможешь помочь. А вот я… наверное, еще смогу, — хозяйка отеля закусила нижнюю губу, уставилась в свою кружку, размышляя. Напряженная… И это напряжение… Словно она готовилась засунуть руку в мешок с кобрами.

Тикали часы, дрых в холле перепуганный криками и переволновавшийся Крюгер, поднималась тонкая струйка пара из чайника, а я смотрел на тени под глазами верблюжьей колючки и готовился ее отговаривать. Неважно, что Мара собиралась предложить.

— Я могу посмотреть… увидеть последние мгновения. Ее. Перед тем, как она умерла. Может, смогу увидеть убийцу.

— Нет.

— Яр… — Мара почти в отчаянье посмотрела на меня. — У нее всего…

— Мне плевать, сколько времени у девушки в запасе, мне плевать, что станет с ее душой. Но мне не плевать, что станет в итоге с тобой. Нет.

— Яр…

Я поднялся на ноги, обошел стол и заставил встать Мару.

— Пошли спать. Сегодня я тебе точно ничего делать не позволю.

— «Не позволю», — передразнила верблюжья колючка. — Грозный, как жук навозный. — Прозвучало вяло.

— Какой есть. И потом, я примерно знаю, чего тебе будет стоить такой «просмотр». Да я лучше снова Ошун трахну…

— Что? — Шелестова притворно нахмурилась. — Засранец, — улыбнулась уже через пару секунд.

— Гад, — поправил я, закрывая за нами дверь спальни.

Мертвая проснулась в половину пятого утра. Разбудила нас криками. Все теми же истошными отчаянными криками. Пришлось делать девушке новый укол и снова вводить ее в сон.

— Слишком быстро она проснулась, — нахмурилась Мара, стоя у кровати мертвой, в левой руке стискивая шприц, поджимая пальцы на ногах.

Я отпустил плечи призрака, убедившись, что постоялица снова отключилась, и медленно поднялся с кровати.

— Так быть не должно?

— Нет, — Шелестова хмурилась.

— Что ты ей колешь?