Я все решу потом.

Брахман заканчивал петь. Масса с одинаковым лицом и одинаковым голосом начала тянуться к выходу. Их ждал ресторан, поминки.

— Мара, — Анатолий так и стоял рядом, — вы пойдете?

— Нет, — отрицательно качнула головой. — Там же все организовано? — я оторвала взгляд от печи, посмотрела на мужчину.

— Конечно. Мы за всем проследим.

— Тогда нет. Может, позже.

Колдун кивнул и вышел, брахман собирал свои вещи, скользя по комнате, как кошка: бесшумно, осторожно, лишь иногда позвякивая браслетами, шелестела его одежда.

Я все смотрела на закрывшиеся створки печи. Думала. Вспоминала.

Не плакала.

— Все будет хорошо, — мужчина положил мне руку на плечо, заставив вздрогнуть.

— Спасибо, — чуть кивнула.

— Ты не веришь, — он очень странно улыбнулся. — Не привыкла верить, не умеешь верить.

— Возможно.

— Верь мне, — он крепко сжал мое плечо на удивление сильными, пусть и тонкими пальцами. Его рука была похожа на птичью лапу: крючковатая, узловатая.

Мужчина отпустил меня и вышел. Я осталась на месте. Смотрела вникуда. Думала. Вспоминала.

Не плакала.

Через какое-то время вернулся Анатолий, осторожно, чуть ли не с опаской вывел меня из помещения.

Тело почти догорело. Колдуну надо было позаботиться обо всем остальном. Ресторан находился тут же, в следующем здании, но идти туда мне не хотелось. Я осталась стоять рядом с крематорием. Стрельнула у какого-то работника сигарету, подкурила, задрала голову кверху.

Черный густой дым все еще вился из трубы крематория, растворяясь в голубом и на удивление безоблачном сегодня небе.

Прах к праху.