— Приведи, пожалуйста, Стаса, — голос Мары звучал хрипло, низко. Я понимал, что эти слова она из себя практически вытолкнула.

— Хорошо, — в конечном итоге кивнула Элисте, хотя готов поклясться, что за миг до этого собиралась спросить совершенно другое.

Громова задержала взгляд на мне, когда проходила мимо, все еще стараясь понять и принять. Давалось ей это явно нелегко. Эли было жаль. Кривая улыбка меньше, чем на миг скользнула по губам — отель действительно притягивает больные, изувеченные души. И эти души совершенно не обязательно мертвые.

Вот и я тоже… притянулся.

Я тряхнул головой, сбрасывая липкий туман бесполезной философии, и все же прошел дальше.

Мы ели на улице за домом. Паста с сыром из пластиковых тарелок и бутылка вина из горла, Крюгер трескал свои консервы прямо из банки и, казалось, ничуть не возражал. Так себе ужин, если подумать. Пища богов, если подумать еще немного. Мы поели быстро, выкинули все в бак и вернулись в дом.

Мара поднялась на второй этаж, а спустя несколько минут вернулась с ключницей, поставила ее на место и еще какое-то время рассматривала ключи внутри, думая о чем-то своем. Скорее всего о разбившейся на осколки душе. Потом потянулась к телефону.

— Кит, возвращайтесь домой завтра, — прохрипела она и сбросила вызов. Умный панк перезванивать не стал, хотя наверняка волновался.

— Поймай его, Яр, — повернулась Шелестова ко мне. — Поймай и убей, заставь харкать кровью, заставь выть от боли, заставь кататься по полу и скулить.

— Поймаю.

Мара смотрела, стоя с поднятым ко мне лицом целую вечность, и мне было неприятно от этого взгляда, от невысказанного вслух вопроса, который повис в воздухе. Она была обижена, растеряна, зла. Ей было плохо и больно. Шелестова мучилась и страдала. А я ощущал себя беспомощным, слишком медленным куском дерьма. Слишком неповоротливым и тупым. Виноватым. Бесконечно виноватым перед ней. Вина — беспощадная, безжалостная сука.

И все-таки…

Не смотря на все это, несмотря на то, что произошло, несмотря на чертовы похороны, Ирза, необходимость отправить близнецов из отеля, развоплощение, Элисте Мара не задала вопрос вслух, не сказала ни слова, просто снова вцепилась в мою руку и пошла на крыльцо ждать Стаса и Громову.

За это я ее и люблю.

Люблю?

Я покрутил мысль в голове, посмотрел, попробовал на вкус. Хорошая мысль. Нормальная. Только не вовремя немного, а так… отличная просто мысль.

Кретин.

Это ж надо столько времени не замечать очевидного, не понимать. Дурак влюбленный. Психолог, тоже мне… А мысль все равно хорошая.

Неуместная идиотская улыбка расползлась по губам, растеклась по всему существу, как густая патока, обволокла. Любовь — странное чувство, в нем столько всего намешано: беспокойство, забота, счастье, страх, неуверенность и бесконечная самонадеянность, ответственность, желание, необходимость. Целый клубок, огромный, как Вселенная.