— Нельзя. Солдат сообщил Святейшему отцу, что сборщиков убили твои крестьяне.

— Паскуда… — прошипел старец, поигрывая желваками. — А я его похлёбкой потчевал.

— Откуда он взялся?

— Не знаю. Пришёл и всё. Теперь мне думается, он за сборщиками тайно следил.

— Выдай зачинщиц, и покончим с этим.

Староста подошёл к окну, посмотрел в щель между ставнями. Обернулся с решительным видом:

— Накажите меня, ваша милость.

— Разве ты в чём-то виноват?

— Конечно, виноват. Сжалился над побирушками, не уследил, не помешал. Тут только моя вина и больше ничья.

Киарану было всё равно, кого вешать. Но он не знал, как король отнесётся к его отчёту о казни баб. Помнится, Рэн как-то велел не обижать женщин и детей. Вдруг в нём снова заговорит покровитель слабых и беззащитных?

— Молись, старик, — сказал Киаран и, подхватив мошну, вышел из дома.

Под вой крестьянок Выродки перекинули верёвку через перекладину, к которой был прикреплён колокол. Приговаривая: «Господь с вами, бабоньки. Господь с вами…» староста забрался на табурет и, щурясь, уставился в белое небо. Наёмник накинул ему на шею петлю и упёрся сапогом в сиденье.

Киаран сел на коня, окинул взглядом посиневших от холода баб и детей. Сейчас он лишит их последней защиты, хотя из старосты защитник никудышный. Но всё же… Пусть старец не ограждал их от бед, но поддерживал, как мог. Плакал вместе с ними или, наоборот, крыл последними словами. И сегодня они бежали к нему, хотя знали, что он их не спасёт. Теперь им не к кому будет бежать.

Собственные мысли не нравились Киарану. Перед внутренним взором стояла картина, как под телегой в снегу лежит пятилетняя девочка и смотрит на него глазами женщины, познавшей в этой жизни всё. На её месте могла оказаться его дочь. Ей повезло родиться в замке, который охраняют сотни Выродков. Ей повезло родиться у такого отца, как он.

Киаран потряс головой, отгоняя навязчивую картину, и прокричал:

— За убийство сборщиков подаяний приговариваю старосту деревни к смертной казни. — Вскинул руку… и опустил. — Отставить! Заменяю смертную казнь поркой. Сто плетей.

— Нет уж, лучше повесьте! — возмутился староста. — Умру не мучаясь.

Выродки стянули его с табурета, сдёрнули кафтан и рубаху и толкнули на землю.

Он поднялся на четвереньки. Пошатываясь, встал на колени и сложил перед собой ладони:

— Господи, дай мне сил принять наказание с достоинством. Лиши меня слёз и голоса. Одари меня стойкостью. Господи, дай мне сил…