Этот парень маг — точно маг — страшно.

Оказаться в чужой голове — всё равно что примерить чужое грязное бельё. Альен терпеть не мог делать это, но тянуть больше было нельзя. Он торопливо поставил блок — усилием воли возвёл стену, отгораживаясь от сознания торговца, не давая себе узнать слишком много. У Нитлота это всегда получалось скорее и аккуратнее.

— Что ты, во имя Катхагана, делаешь? — прошипел Бадвагур, тоже пробираясь за прилавок. Обессмыслившийся взгляд и нахмуренный лоб Ар-Лараха напугали его: торговец стоял, покачиваясь, и словно пытался вспомнить нечто забытое. — Прекрати!

Альен и сам уже чувствовал, как дрожит и накаляется воздух, видел, как мелкие огненные искры посверкивают над прилавком — точно виднеется из-под скорлупы яичный желток. Ткань мира прорывалась, впуская Хаос. Это могло произойти и с помощью обычной магии, но сейчас — он знал это — те самые силы вернулись снова…

Приказывай, Повелитель. Что сделать с этим смертным?

То же безликое, гулкое множество голосов, которое доносилось из горла крылатой девушки, занёсшей когда-то нож над Бадвагуром. То же, что слышалось из терновых зарослей на чердаке Кинбралана.

Альен сглотнул ставшую горькой слюну.

«Пусть он ответит на мой вопрос. Честно ответит, и всё».

— Где остановился король? Как нам найти его?

— В доме Ар-Дага, моего племянника. У него усадьба в предместьях порта… Возможно, перед отплытием с Гюлеи король заедет и ко мне, — белыми губами прошептал торговец. Альен кивнул и, прикрыв глаза, разорвал огненную связь. Постоял несколько секунд — абсолютно опустошённый. Потом повернулся к Бадвагуру.

Агх глядел на него снизу вверх, и от чего-то трудно постижимого его карие глаза потемнели, а щёки налились багровым румянцем. Укор? Обида? Разочарование?…

— Пора возвращаться, — сказал Альен, стараясь не смотреть на Ривэна — от него прямо били лучи незаслуженного восторга. — Ван-Дир-Го со старушкой, наверное, нас уже заждались.

* * *

Сен-Ти-Йи сидела в полном одиночестве, обняв колени — в точности как в день их первого разговора. Съёжившись у стены, она напоминала маленькую, неопрятную чайку своей сединой и грязно-жёлтым одеянием. Непроницаемо-чёрные глаза вперились в Альена, как только он вошёл. Бадвагура и Ривэна старушка вообще почему-то упорно не замечала.

— Ты одна, Сен-Ти-Йи? — спросил Альен, чуть не сшибив ногой низкий столик с пузатым чайником и глиняными пиалками. — Где Ван-Дир-Го и постояльцы?

— Люди с Гюлеи стали уходить, когда взошло солнце, — сухо пробормотала Сен-Ти-Йи. Альен заметил у неё в руке разломанную лепёшку. Отрывая крошечные кусочки, она клала их в рот, смачивая слюной, чтобы разжевать беззубыми дёснами. — А слуга моего господина ушёл совсем.