* * *

Как и ожидал Альен, после обеда Сен-Ти-Йи опять сморил старческий сон. Трапеза прошла напряжённо: рассевшись кружком, скрестив ноги и подозрительно косясь друг на друга, они вчетвером наскоро съели остывшие тушёные овощи, принесённые женой хозяина. Сен-Ти-Йи поклевала свою жалкую порцию, как всё та же дряхлая чайка, и неподвижно скукожилась лицом к стене. Глаза её снова потухли, и грозных намёков как не бывало — будто закончился пророческий припадок, какие иногда случаются у сельских дурачков в ти'аргских деревнях.

Но Альен больше не верил ей. От этого недоверия сжимались мышцы, словно готовясь к бегу; в знакомой последовательности обострились зрение и слух, а зловоние слежавшихся циновок стало почти нестерпимым. Он чувствовал подвох, ловушку, но не мог объяснить её — и потому метался, не находя выхода.

Кто же она такая? Кого он так неосторожно взял в спутницы?… Теперь Сен-Ти-Йи казалась ему даже опаснее Хелт: та не смогла бы столько лет прятать Дар такой силы. Её ненависть ко всему миру была более горячей, очевидной и неумной. А в старой колдунье ощущался давний и точный расчёт, холодная выдержка охотника в засаде.

Вот только на кого ведётся охота — на Альена или его врагов?

— Последи пока за ней, — одними губами попросил он Ривэна, указав на Сен-Ти-Йи. Дорелиец кивнул и потянулся, хрустнув суставами, прикрыл ладонью зевок — обед после долгого голода и его вогнал в дремоту. — Спать нельзя, Ривэн. Будь внимателен, она не должна уйти… или ещё что-нибудь натворить.

(Альен, правда, не представлял, как Ривэн сможет противостоять магии, но приходилось рисковать).

— Конечно-конечно, не переживай, — захлопал глазами дорелиец. — Иди и делай, что должен… Никуда не денется эта старая ворона.

— Мне тоже остаться? — прошептал Бадвагур. В вопросе Альен уловил робкую надежду.

— Нет, пойдём со мной… Мне нужно побыть в одиночестве, но под твоим присмотром.

— Опять магия? — агх, крякнув, распутал узел крепких ног и поднялся. — Я не буду участвовать вот в таком ещё раз, волшебник. Дело твоё, конечно. Но я по-сложному думать не обучен… Сдаётся мне, с такими заклятиями ты становишься ничем не лучше этих тэверли. Или даже… — резчик избегал смотреть Альену в глаза; тот с болью почувствовал исходящие от него волны страха. — Даже самих Саагхеш. Ты бы видел себя там, на рынке. Это ведь не настоящий ты… Зачем впускать в себя такую тьму?

Тьма под масками и белой одеждой — действительно, зачем?…

«От тебя так и пышет этим пламенем, Альен Тоури. Неужели ты думаешь, никто не видит, как ты рвёшься к бумаге каждый раз, когда остаёшься один?»