Дорвиг оглянулся; походя встретил Фортугастом чью-то атаку, пытаясь высмотреть источник магии. Призрачные оборотни точно вылезали из-под земли, снова и снова устремляясь к валу и лесу. Кроме лис, он заметил двух или трёх здоровенных волков, одного оленя, гибкую бесстрашную рысь… Чуть позже на равнину — западнее, где сражались остатки феорнцев, — спустилась шумная стая ворон. По всей Ра'илг, от реки до реки, животные превращались в воинов — мужчин и женщин — и делали свою работу, пока дорелийцы пытались понять, что происходит.

Дорвиг нехотя признал, что магия впервые не только пугает, но и восхищает его. Опытный охотник, он был заворожён этим зрелищем. Рысь, тряхнув кисточками на ушах, продолжила бег темноволосой женщиной — босяком по снегу, вся — один золотистый порыв убивать. Дорвиг стиснул рукоять Фортугаста; кровь закипела у него в жилах, как в юности… Выходит, правду говорили о нападении Шайальдэ на Кезорре. Чары Хелт и там явили призраков-оборотней.

Он пришпорил Счастливого: вперёд, на вал, прямо сейчас, со всеми!.. Печалит лишь, что оборотни не достигают леса — Дорвигу почему-то казалось, что там, в тени осин и елей, они будут сильнее, нальются силой и жизнью. И тогда он сможет, подскакав, поднять женщину-рысь в седло, стиснуть её в объятиях, укусить смуглое плечо, чтобы остались следы зубов…

Трясущейся рукой Дорвиг отёр лоб: из-под шлема катился пот. Прямо перед ним воздух с треском разорвала зелёная молния — будто побег ядовитой лозы. Ужалив женщину-рысь в грудь, молния прошила её насквозь. Коротко и зло вскрикнув, женщина покрылась пятнистой шкурой, а затем пропала. Дорвиг поднял глаза: на валу стоял некто в тёмном балахоне. Бледный заморыш с желтовато-восковыми руками — даже отсюда Дорвиг ощутил глухую, давящую ненависть к нему.

Ядовито-зелёные молнии срывались с пальцев колдуна не так уж часто и наверняка стоили усилий. Некоторые не попадали в цель и бесполезно плавили снег, обнажая чёрную землю; зато другие изгоняли полузверей и крыс, как раскалённое железо лекаря изгоняет заразу раны, а кровавые лучи рассвета — ночную темноту. Угодив в человека, молния прожигала кольчугу. Тогда соратники Дорвига со стоном хватались за плечо, живот или грудь. Повреждения вряд ли были смертельными, но Дорвиг видел выступавшую кровь. Самые настоящие раны. Раны, нанесённые магией. Это окончательно привело его в ярость.

Дорвиг взревел и, взмахнув Фортугастом, снёс голову какому-то пешему дорелийцу. Счастливый со ржанием тряхнул тонковолосой гривой, дурея от запаха крови. Голова покатилась по снегу. Откуда-то Дорвиг знал, что бледный волшебник на валу так же, как и он, провожает её взглядом.