В одном месте ткань мешка порвалась, и красно-жёлтые усики шафрана просыпались на пол. Ар-Ларах будет недоволен… «Бесценный» или «королевский» шафран — так называют это в Ти'арге и Дорелии. Альен прикрыл рукой рот, кривившийся в нервной улыбке: ему никак не удавалось собрать мысли, затолкать их обратно в нужный мешок… Неужели Сен-Ти-Йи смогла так сбить его с толку?…

— Ты ничего не расскажешь о своём допросе, волшебник? — спросил Бадвагур, пыхтя трубкой. В тесном помещении скоро стало нечем дышать, но он определённо наслаждался.

— Она связалась с тобой? — не глядя на него, Альен ответил вопросом. — Сен-Ти-Йи, колдунья. Влезла к тебе в голову?…

Агх довольно долго молчал. Потом произнёс:

— Наверное, я не закончу её.

Голос его звучал очень грустно, но без лишнего трагизма. Примерно так, как когда он говорил, что никогда не вернётся в Гха'а: нечто ужасное, но неизбежное, с чем приходится жить каждый день.

— Статуэтку? — уточнил Альен. Бадвагур кивнул. Почему-то при этом снова стало заметно, какая круглая и смешная у него голова — так, будто сейчас первый день их встречи.

«Какую из двух?» — мог бы спросить Альен, но не стал. В общем-то всё и так ясно: агх имеет в виду Кинбралан в миниатюре.

Луч от его огонька полз по стене — густо-серебристый, до нелепости красивый. Слабая, неуверенная копия луны… Альен почему-то вспомнил, что на севере уже почти весна. Скоро в Долине Отражений сойдёт снег, а на Дубе проклюнутся почки. Живя в одиночестве, он любил иногда слушать птичье пение — а иногда стрижиные трели по утрам, наоборот, раздражали. Так бывает с близкими, в любви которых уверен и оттого разучился ценить.

Ценит ли он Бадвагура? И умел ли когда-нибудь?…

Альен сел на мешки с гвоздикой — на то место, где очнулся, — и начал подбирать доводы.

— Я не стою этого, — сказал он. И поднял руку, предупреждая возражения. — Нет, это не самоумаление. Я знаю, о чём говорю. Может быть, ты имел бы право сделать это ради кого-то ещё. Может, кто-то другой поступил бы верно, делая это для меня, — (Ривэн? Нитлот? Горо? Отец, решивший вдруг искупить?… Ах, просто смешно). — Но только не ты и не так. Это не значит, что я не благодарен…

— А ты не благодари, волшебник, — Бадвагур посмотрел на него. Тёмно-карие глаза глядели прямо и ясно, и, по сути (Альен впервые подумал так), были по-своему красивы. Люди всегда считали агхов уродами — наверное, видя в них усиленные собственные несовершенства… Но сидящий перед ним карлик был более ладным и симпатичным, чем многие длиннокостные великаны. — За такое и не благодарят. У нас-то точно. Кузнец ведь не благодарит подмастерье, который держит для него деталь на наковальне. И мастер не благодарит изумруды за то, что они зелёные. Это просто должно быть так, вот и всё.