Отныне перед ним лежала дорога по мирам, полная горя и напрасных надежд, волшебства и крови. На этой дороге конец вновь и вновь превращался в начало, а ноги вязли в песке, словно в морской воде.

Витки путей, тысячи нитей, сбежавшихся на ткацком станке Дарекры, богини земли и смерти… Нити-дни — нити белые, как милосердный поступок, и чёрные, как тёмный ритуал; нити страсти, труда, разлуки, блёкло-пурпурные нити лжи. Как найти среди них ту самую, нужную? Сумел ли он отыскать тот итог, к которому вели все они — его итог, который по чьей-то великой и несмешной шутке станет итогом всего Обетованного?…

Молчание укутывало, словно заботливое покрывало. Молчание, исполненное величия — как небо, торжествующе-чёрное, усеянное каплями звёзд. Или как океан, о котором так часто говорил Альен.

— Ты прав, волшебник. Тааль-Шийи в самом деле шла сама. Видимо, никому из нас не уйти от того, что написано в небесной Книге Судеб… Но ты ответишь за всё, что сотворишь сегодня.

Или Турий, бывавший на севере материка. Милый Турий. Откроет ли он, как мечтал, новое созвездие?…

Он не спал, готовясь к обряду. Сен-Ти-Йи рассказала ему, что требуется для наложения Уз Альвеох, и они вместе ещё вчера начали накладывать чары. Колдовать в паре с тауриллиан было упоительно — всё равно что работать с камнем под руководством агха или торговаться с жителем Минши… Это хотя бы ненадолго отвлекло Альена, заставило позабыть о том, как он одинок и растерян.

— Ты — не причинишь?… — кентавр коротко хохотнул. В его голосе Альен впервые отчётливо различил конское ржание — оскорблённое ржание лошади, по телу которой прошёлся хлыст. — Что ж, Повелитель Хаоса… Иди. Теперь на всё твоя воля, — он с отвращением, точно на змею, покосился на ножны с мечом. — И этот клинок забери, когда выйдешь. Сдаётся мне, что это твоё оружие.

— Так не хочешь?…

— Дай мне руку, Тааль-Шийи. Просто дай руку. Не бойся.

Океан внутри. Или небо внутри — как если бы его вывернули наизнанку.

Он взял в руки сияющую сферу-Обетованное — все реки и леса, горы и замки, два материка, океан и Пустыню Смерти; взял и бережно разломил на две части, большую и поменьше. То, что на самом деле звалось Обетованным, — оба материка с разделившим их океаном — теперь лежало в одной ладони. То, что прозвали краем бессмертных, чему изначально принадлежало имя Лэфлиенн — Пустыня и белый Город посреди неё, Золотой Храм и южные берега, — в другой. Обетованное осталось целостным миром, большим и полным — своё место и свой путь у каждого существа, клубок переплетающихся нитей, вариантов, возможностей. Повелитель Хаоса знал, что по-прежнему будут жить и умирать майтэ и кентавры, боуги, драконы и русалки — на западе; люди, Отражения и агхи — на востоке. Будут падать и возрождаться троны, строиться и рушиться города; связь между востоком и западом будет теряться, а потом обретаться снова…