— Да, эстлос.

— Это один из тех выборов, что изменяют всю жизнь; один из немногих, суть которых мы понимаем и в миг свершения. В одну или другую сторону, — господин Бербелек повел кубком направо и налево, — к такому Антону или к Антону сякому.

— Да. Знаю. Я на самом деле все обдумал.

— Разрешаю, разрешаю. Сообщи мне дату свадьбы, полагаю, не забуду о подарках. Не бойся, лично не появлюсь.

— Но мы были бы рады, эстлос! Только вот…

— Знаю-знаю, под аурой Навуходоносора Кратистобоец на свадьбе — нелучший знак. — Господин Бербелек сделал два глотка холодной пажубовки. — Подойди-ка сюда. Ну подойди. Стань здесь. Погоди… О, теперь. Наклонись, взгляни в окуляр. Скажи мне, что видишь.

Антон осторожно приблизил глаз к подзорной трубе.

— Не знаю, эстлос, какой-то узор… Не знаю, что это такое.

— Но что оно тебе напоминает? Давай. Первое, что приходит в голову.

— Сеть. Для ловли рыб. Только что светится.

— Сеть.

— Или раскаленное тавро для клеймения скота и безумцев.

— О.

— Прошу прощения.

— Нет, спасибо. Налить тебе? Согреешься. Держи.

— Кккх! Ух. Могу спросить… ты гадаешь по звездам, эстлос?

— Уж точно не поверишь, если скажу, что в этом и состоит суть политики.

— Эстлос…

— Да-а. Так скажи мне, Антон, какое будущее ты видишь для себя возле Сладкой? Не по звездам, но в твоих мечтах, в планах.

— Ну как это, поженимся, будут у нас дети…