— Прошу, эстлос.

Антон отодвинул стопку инкунабул и поставил рядом с ними поднос с чашкой горячей кахвы, бутылкой пажубовки, кубком и солонкой.

— Эстлос…

— Что там? — Кратистобоец рявкнул на Антона, пойманный врасплох из-за того, что тот еще не ушел. Опомнился, увидев, как панически дернулся слуга. — Да, Антон?

— Если бы у вас нашлась сейчас минутка, эстлос…

— Ну говори, говори.

Антон нервно осмотрелся по сторонам, будто боясь, что дулосы и хоррорные могут их подслушивать.

— Я хотел бы просить тебя о позволении, эстлос…

— Да?

— Хочу жениться.

Господин Бербелек замер в полудвижении, с наклоненной бутылкой пажубовки и кубком в руках, и взорвался смехом.

Антон смешался еще сильнее. Господин Бербелек заметил, что теперь он пытается незаметно улизнуть с крыши, потому, налив алкоголь и отставив бутылку, махнул слуге позволительно.

— Ну не убегай. Если я над кем и смеялся, то лишь над самим собой. Я знаю ее?

— Кузина одной из домашних девушек эстле Лятек. Эгиптянка, мы сейчас переписываемся. И вот —

— Ты переехал бы в Александрию.

— Твой дворец, эстлос, стоит там почти пустой, пригодился бы кто-то — присматривать за невольниками.

— Ты не назвал ее имени.

Антон опустил глаза.

— Мандиса, дочь Геппуса и Исдихар, из Аблятеп.

— Мандиса. Мандиса, или Сладкая. М-хм. — Господин Бербелек катал на языке щиплющую пажубовку. — Ведь знаешь же, что Портэ и Тереза останутся здесь.