…Гере шестнадцать…

Исполнилось на днях. Родители подарили ему конверт с поздравительной открыткой, в которую была вложена денежная купюра на двадцать пять рублей, чтобы он сам решил, какой подарок себе сделать. Впервые в жизни ему дарили деньги.

А сегодня был еще более знаменательный день – он получил паспорт. Правда, это событие было несколько подпорчено недавним посещением фотосалона (но не того, что в 80-ом году), где ему пришлось переступать снова через себя, чтобы смотреть прямо в объектив камеры. К счастью, обошлось без эксцессов – небольшое головокружение и легкая, быстро пропавшая тошнота. За последние годы он впервые фотографировался по-настоящему, – в редких случаях, когда в школьный класс сгонялся на коллективный портрет, он либо находил повод сбежать домой, либо просто закрывал глаза. Трудные отношения с фотокамерами и даже с обычными линзами для Геры так и остались неразгаданными. Он ничего не помнил из того, что двенадцатилетний Гера-в-портрете видел здесь и сейчас, и он был готов поклясться чем угодно, что никогда раньше ему не доводилось слышать слово фьютчер…

…Гера в Риге…

Почти целую неделю комната оставалось пустой. Изредка, чтобы вытереть пыль или полить цветы на подоконнике, заходила мама – всего два раза. Она теперь покрасила волосы из светло-рыжего в темно-каштановый цвет…

Мама старела (наверное, там и потом он даже не будет улавливать разницу), не сильно, но старела, – под глазами уже обозначились очертания темных мешочков, морщин почти не прибавилось, но теперь они стали глубже и заметнее. Пока он так торопил время, мечтая быстрее вырасти и стать взрослым, оно – словно требуя за это платы – было беспощадным к его маме. Двенадцатилетний Гера-в-портрете был еще слишком мал, чтобы выразить словами впервые возникшие у него чувства к времени – а это произошло именно в тот момент – но примерно их можно было сформулировать так: время – самый скупой и неумолимый мытарь, никогда не прощающий долгов. Об отце он пока что не имел почти никакого представления, – в его комнате тот почти никогда не появлялся.

Перед тем, как выйти из комнаты во второй раз, мама бросила на портрет странный пристальный взгляд. Не такой, каким обычно матери смотрят на фотографии своих подросших детей. Она будто пыталась разглядеть что-то за ним, как человек, который внезапно ощущает, что за ним наблюдают.

Потом она вышла из комнаты, но еще до того, как скрыться из виду, ее лицо уже отражало совершенно другие мысли, далекие от портрета сына, сделанного в 80-ом году.