* * *
Темнота за окном сгущалась. По улице прошли двое, держась за руки, освещенные только светом из окон отеля. Вдали сверкали серебряные вспышки – это все еще взлетали в воздух снаряды и падали на далекую цель к западу от Лондона.
Кейт поглядела на меня, потом на Иисуса.
– Если говорить прямо, вы предлагаете нам объединить силы?
– Именно это я и предлагаю, – кивнул Иисус. – Вы на своем самолете перевозите моих людей в Уитби, потом привозите своих. Садимся на корабль, а потом…
Я поднял руки:
Возникло и стало нарастать чувство вины. Я глядел на хрустальный бокал у себя в руке; пузырьки поднимались в золоте вина.
Разве это правильно? Черта с два. Я должен не роскошествовать на этом островке под названием Парадиз, а мерзнуть на Фаунтен-Мур. Я там нужен. Я должен вместе со Стивеном придумать план, где нам добыть еду и найти укрытие от убийственной зимы. А зима будет либо огненной, если земля разогреется, либо неимоверно холодной от закрывших небо пыли и мусора из тысяч вулканов.
Я покачал головой. Влип я в дерьмо. В самое глубокое дерьмо на свете.
И сижу в нем выше головы.
Иисус считает, что настоящая проблема, настоящая угроза выживанию – это вторжение серых, кто бы они ни были на самом деле и откуда бы они ни пришли. И этот Иисус что-то от нас хочет. И хочет сильно, иначе не был бы таким обаятельным и гостеприимным и не поил бы нас дорогими винами.
Когда он подливал нам шампанское, я решил выяснить, что же это. И спросил в лоб:
– О’кей, так что вам нужно от нас?
Он рассеянно сунул бутылку обратно в лед, сделал глубокий вдох, будто решаясь сделать уже давно обдуманное, и сделать прямо сейчас.
Он посмотрел мне в глаза.
– У побережья возле Уитби в Северном Йоркшире на якоре стоит корабль.
– Хорошо, а при чем тут мы?
– У вас есть самолет.
– А! – До меня начало доходить. – Значит, мы еще живы потому, что у нас есть самолет?