Встретившись с Мишулей у магазина, Алексей Алексеевич мимоходом спросил:

— Зайдешь сегодня?

Мишуля сердито посмотрел на него через толстые увеличительные стекла очков. Ему явно не хотелось в очередной раз пить с Алексеем Алексеевичем пиво. За кого его, собственно, принимали? Он ведь терпеть не мог пиво!

— Посмотришь ее рисунки… — добавил Алексей Алексеевич, заметив нерешительность Мишули.

Тот сразу оживился. Кончик его мясистого носа опустился почти до подбородка, на толстых губах появилась улыбка.

— Разве Лариса Сергеевна умеет рисовать? — с радостным удивлением спросил он.

На овальном столе в гостиной лежали ее рисунки. Алексей Алексеевич даже не подозревал, что их так много. Целая коллекция странных, совершенно непонятных ему рисунков. Фантастические линии и формы, не имеющие ничего общего с повседневной реальностью, парадоксальные, нелепые сочетания цветов, совершенно невообразимые композиции…

«И как только ее угораздило состряпать такое? — с раздражением подумал Алексей Алексеевич. — Полная неразбериха, кошмар какой-то».

Мишуля был в восторге. Его живые, увеличенные стеклами очков глаза блестели, хотя на этот раз он даже не прикоснулся к пиву.

Алексей Алексеевич не мог припомнить, чтобы видел когда-нибудь, как рисует его жена. Скорее всего, она занималась этим в его отсутствие, и мысль об этом была для него теперь неприятна: она скрывала от него какую-то свою, не имевшую к нему никакого отношения жизнь! Свои совершенно абсурдные, нелепые и… по-своему непристойные представления о действительности. А какие названия у этих, с позволения сказать, рисунков! Бред какой-то. Неужели все это натворила его здравомыслящая жена? Неужели на такое способна домохозяйка?

Сидя на мягком кожаном диване, Алексей Алексеевич все больше и больше хмурился, с брезгливостью и какой-то даже опаской перебирая лежащие на столе рисунки.

Он был совершенно не знаком с женщиной, нарисовавшей все это.

Мишуля ерзал от возбуждения на стуле, с его толстых губ не сходила улыбка, руки вздрагивали от нетерпения, когда он перебирал пожелтевшие от времени листы бумаги.

— Это просто замечательно! — воскликнул он, обращаясь, в основном, к Ларисе Сергеевне. — Вам это удалось, в отличие… — он смущенно опустил голову, — …в отличие от других… Да, я узнаю присутствие этой силы!.. Да! — теперь он повернулся к Алексею Алексеевичу. — Этой космической силы!

Лариса Сергеевна, одетая по случаю прихода гостя в праздничное, облегающее фигуру платье, была, казалось, далека от восторгов Мишули. Откинувшись на спинку дивана, она рассеянно обводила взглядом гостиную, будто в привычных ей вещах и предметах было теперь что-то новое, незнакомое.