— Но ему еще повезло. Правда. Почти всех его товарищей, включая самого близкого друга капитана Рутерфорда, убили. — Она вздохнула и сомкнула отяжелевшие веки. — Из того, что мне рассказывали, я поняла, что легкая бригада была полностью уничтожена.

Майкл чуть со стула не свалился. Легкая бригада? Она что, рассказывает о знаменитой атаке бригады легкой кавалерии, увековеченной в стихотворении лорда Альфреда Теннисона? Господи, неужели она была непосредственным свидетелем тех событий?

Выходит, ее замороженный приятель — этот лейтенант Копли — один из выживших в той бесславной атаке? Что бы это ни было — плод больного воображения или действительно невероятное свидетельство из уст человека, лично принимавшего участие в исторических событиях, — он обязан зафиксировать рассказ.

Сунув руку в рюкзак, Майкл быстро извлек из него диктофон.

— Если вы не возражаете, — сказал он, — я использую это устройство, чтобы записывать наш разговор.

Майкл нажал кнопку «Вкл».

Элеонор задумчиво посмотрела на приборчик, однако загоревшаяся красная лампочка, указывающая на то, что он начал работать, кажется, ее совсем не заинтересовала. Возможно, она не услышала его слов, но скорее всего просто не стала задумываться над назначением машинки. У Майкла складывалось впечатление, что ее разум, столкнувшись с таким количеством нового и необычного — от чернокожих женщин-врачей до электрических ламп, — отказывается хвататься за все сразу, а предпочитает осмысливать окружающую действительность маленькими порциями.

— Им приказали атаковать русскую артиллерию, но их разбили наголову, — произнесла она. — Противник расставил пушки на холмах по всем сторонам долины. Урон был чудовищным. Я работала денно и нощно, как и моя подруга Мойра, и все остальные медсестры, но мы все равно не справлялись с притоком раненых. Происходило очень много сражений, и очень много солдат гибло или становилось калеками. Наших возможностей на всех не хватало.

Она перенеслась в прошлое и снова переживала события минувших дней; это читалось в ее глазах.

— Я уверен, вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы помочь.

На ее лице отразилась скорбь.

— Я делала то, что было даже за гранью моих сил, — без обиняков заявила она. Взгляд ее затуманился, словно Элеонор прокручивала в памяти события, которые, несомненно, все еще преследовали ее. — Мы все столкнулись с тем, к чему были совершенно не готовы.

После этого она будто отключилась от внешнего мира, очевидно, полностью поглощенная наплывом воспоминаний.

Это случилось во второй вечер с того дня, как Элеонор обнаружила Синклера в госпитале. Перед тем как навестить его в палате, она незаметно стащила из аптеки несколько предметов первой медицинской помощи, в том числе и пузырек морфина. Препарат был на вес золота, поэтому мисс Найтингейл очень строго следила за тем, как он расходуется. В тот час Элеонор уже полагалось вернуться в отделение медсестер, но вместо того, чтобы готовиться ко сну, она осторожно спустилась по винтовой лестнице с турецким фонарем в руке и отправилась в палату для лихорадочных. Несколько солдат, во тьме ошибочно приняв Элеонор за мисс Найтингейл, прошептали ей вслед слова благословения.