Услышав его веселый и такой заразительный смех уже из-за двери, весь раскрасневшийся, Марк сполз под одеяло. Хотел расплакаться, но передумал. «Езжай, езжай… Чтоб у тебя машина сломалась в дороге! Чтоб ты до своего Берлина пешком тащился! Чтоб ты ноги до крови стер! – представив себе хромающего по дороге Оуэна, оставляющего на асфальте окровавленные следы, испытал чувство мстительного удовлетворения. – Чтоб тебя в лесу загрызли волки! Нет, лучше африканский лев-людоед, сбежавший из зоопарка! – пожелал злорадно, но вспомнил, что для Демона Кайи хоть все африканские львы – что слону дробинка, и огорчился. – А тут еще набегут славные песики… на помощь хозяину…» – свернувшись клубочком под одеялом, он так и заснул с этим своим огорчением.

Улыбаясь своим мыслям, Оуэн быстро шагал по коридору. На его замечание «прогуляться до Берлина пешком» Герхард тут же подскочил с кровати и бросился голышом в ванную, сверкнув татуировкой над самыми ягодицами. Дворецкий невозмутимо отвел взгляд от голой задницы молодого барона, а он весело хмыкнул.

Как же тот извивался и скулил (бедный мальчик совсем не выносит боли), когда он разложил Герхарда на постели, собираясь от скуки попробовать себя в роли татуировщика. Хотел сначала наколоть свастику, но передумал. Решил, что эти паучьи лапки со временем начнут раздражать его и остановил свой выбор на орле. Теперь его любовник щеголял на своей заднице стилизованным изображением орла с армейских штандартов вермахта. Оуэн рассмеялся.

До Рождества оставалось два дня, а у него прекрасное настроение. Даже то обстоятельство, что придется сделать приличный крюк, чтобы отвести молодого Эгерна домой, в то время как его с нетерпением ждали Людвиг и остальные охотники, не вызывало сейчас досады.

Он был счастлив, возбужден и внутренне натянут звенящей струной. Его распирало от тысячи желаний. А еще безумно хотелось убивать. Погружать клыки и когти в трепещущую плоть. Напиться свежей крови, искупаться в ней. И жажда эта гнала его в дорогу голодным зверем. Натягивая на ходу перчатки, он спускался по лестнице вниз, мурлыча под нос арию ревнивца Хосе. Впервые предстоящее Рождество, кажется, могло порадовать и его тоже.

В холле его дожидался дворецкий вместе с Герхардом, доедающим бутерброд с ветчиной. В глазах Оуэна сверкнул лукавый огонек. В отличие от Марка, его адъютант сегодня проспал свой завтрак.

Как же тот извивался и скулил (бедный мальчик совсем не выносит боли), когда он разложил Герхарда на постели, собираясь от скуки попробовать себя в роли татуировщика. Хотел сначала наколоть свастику, но передумал. Решил, что эти паучьи лапки со временем начнут раздражать его и остановил свой выбор на орле. Теперь его любовник щеголял на своей заднице стилизованным изображением орла с армейских штандартов вермахта. Оуэн рассмеялся.