Крайчек кивнул.

— Да, это так… но он все равно хочет войти.

С этими словами он вернулся к своей койке и лег. Нечто, похожее на далекий крик, звучало у него в голове.

17

17

Возможно, они ожидали увидеть морское чудовище.

Или чего похуже. На самом деле, в этом проклятом месте они бы не удивились, если бы увидели выпорхнувшего из тумана на олене Санту с пасхальным зайцем подмышкой. Здесь можно было поверить во что угодно. Так было проще.

Но оказалось, это была еще одна шлюпка с «Мары Кордэй».

— Эй, бездельники, — раздался голос. — Пивка не найдется?

— Ага, — ответил Кушинг, — только открыли бочку.

— Забыл добавить про стриптизерш, — подхватил Гослинг.

Они подгребли к шлюпке и увидели в ней Маркса, старшего механика корабля. С ним были двое палубных матросов, Поллард и Чесбро, совсем дети, которым еще не было 25-ти. После того, как всех друг другу представили, Джордж заметил, что Маркс с его крутой внешностью — «байкерской» бородой и лысиной — выглядит в целом неплохо. Чего нельзя было сказать про матросов. У Полларда, похоже, была контузия, словно он только что вылез из окопа. Остекленевшими глазами он смотрел в туман, словно видел там что-то, незримое для других. А Чесбро… он все время твердил, что на все воля божья.

Джорджу это понравилось.

Не сказать, что он был религиозен, но к вере относился нормально. Он считал, что нет ничего плохого в том, если человек управляет верой, а не она им. Правда, утверждать, что на все воля божья, это был всего лишь еще один способ опустить руки и сдаться. Глядя на Чесбро, можно было с уверенностью сказать, что тот сдался. Это был худой парень с редкими рыжими волосами, веснушками, и мертвыми серыми глазами. Отчаяние прилипло к нему словно лишайник к камню.

Нельзя было без боли смотреть на этих двух матросов.

Такие юные… и такие опустошенные.

Не то, чтобы Джордж сильно от них отличался. Он сам не знал наверняка, каким был в эти дни. Трудно было быть уверенным. Иногда он наполнялся ноющей надеждой, иногда — мрачнел от пессимизма, гадая, что они будут делать, когда кончится пища и вода. Он даже не знал точно, сколько они уже находятся в тумане. Возможно, несколько дней… три-четыре от силы, но иногда казалось, что прошла неделя, месяц, а то и год. И он уже толком не помнил своей прежней жизни — жизни до Мертвого моря. Она казалась ему размытой и нечеткой, как фото летающей тарелки или йети. Как снимок, сознательно сделанный не в фокусе. Как полузабытый сон. Казалось, будто он не был нигде кроме этого тумана, а все остальное ему просто приснилось.