И ещё была одна особенность таких разборок.

Господин Бесцеля – чего греха таить – частенько страдал с похмелья. Стакан с минеральной водою стоял на рабочем столе Толстого Тома. И вот этот стакан – чёрт его знает, как это так получалось – стакан с водою закипал всякий раз, когда директор был не в духе. Стакан порою даже фонтанировал, выплёскивая воду на дорогой полированный стол, на рукописи. И все, кто был в то время в кабинете, с надеждой и тоскою смотрели на этот гранёный волшебный стакан – ждали, когда перекипит.

Так было и сегодня. И вот наконец-то буря в стакане затихла. Толстяк утихомирился, раскидав по кабинету всё, что можно было раскидать, разбив и растоптав то, что можно было разбить и растоптать. Господин Бесцеля выдохся. Дрожащими руками достал сигару. В кабинете стало тихо. Только часы на стенке безутешно маялись.

Толстый Том взял старинный мушкет, украшенный изумрудами и серебряной инкрустацией. В тишине смачно щёлкнул курок – ствол мушкета озарился пламенем зажигалки. Бесцеля прикурил, чмокая губами. Сизое облако накрыло его с головой.

Сотрудники издательского дома к этой минуте разошлись на цыпочках. И только бедняга Литага стоял навытяжку перед директором, который, кажется, забыл о нём.

– Том Томыч, – пересохшими губами прошелестел заместитель, – может, я это, пойду?

Потной рукою поправляя густопсовую причёску, наползающую на глаза, генеральный лениво повернулся к подчинённому.

– А ты ещё здесь, супермент? Пошёл вон.

С трудом скрывая радость, «супермент» на полусогнутых вышмыгнул из кабинета.

«Далеко пойдёт, скотина, – не без удовольствия отметил Бесцеля. – Умеет прогибаться. Не напрасно рекомендовали. А взбучку я устроил для порядку, чтоб не зазнался».

3

Издательский дом господина Бесцели с каждым днём набирал обороты, могучими лапами подгребая, подминая под себя всё новые и новые рынки сбыта. «Best seller» в переводе с английского – «продаваемый лучше всех». Исходя из этого, Толстяк и начал выстраивать политику издательства: детективы, триллеры, боевики, ужастики и даже нахренастики – то, что вроде бы и на хрен не нужно, а всё же продавалось. Литературные агенты издательского дома в поисках рукописей рыскали по всей стране, предлагая авторам такие гонорары, на которые ни одно издательство не могло раскошелиться. Но это пока что была половина успеха. Все конкуренты померкли после того, как издательский дом господина Бесцели энергично взялся печатать какого-то Короля Мистимира. Читающая публика была взбудоражена, заинтригована. Сначала под сурдинку, а затем всё громче, громче стали судачить о том, что Король Мистимир – король мистического мира – это человек, продавший душу дьяволу. Утверждали, будто Мистимир находится где-то во глубине сибирских руд, где ему пишется лучше всего. Говорили, что каждая книга этого автора, ещё не сочиненная, а только задуманная, тут же покупалась на корню издательским домом Бесцели. И эти разговоры были не беспочвенными. Детективы, боевики и триллеры Короля Мистимира стали печататься многомиллионными тиражами, зачастую на мелованной бумаге, а порою даже с золотым обрезом и в переплёте из бархата или сафьяна – такими дорогущими переплётами похвастаться могут только самые богатые и самые заядлые книголюбы. Модного автора стали читать даже там, где письменность была плохо развита – на островах Папуасики, на архипелагах Обезьянники. Ну и, конечно, как водится, вокруг этой личности закипало много разговоров, слухов, сплетен. Говорили, что Король Мистимир находится не во глубине сибирских руд, а гораздо ближе, на берегу Житейского моря, в городе Лукоморске. А кто-то говорил, что Мистимира прячут где-то в районе Бессеребряного бора, на Генеральских Дачах. Ходили даже слухи, что этот Король находится в неволе, сидит на цепи, потому что он летать умеет и хозяева боятся, как бы он опять не улетел на созвездие Лиры, откуда пришёл на Землю. Пришёл как Златоуст, но судьба сыграла злую шутку и он превратился в Короля Мистимира. В общем, говорили – кто во что горазд. И только господин Бесцеля не принимал участие в этой болтовне, хотя он был не прочь помитинговать на всевозможных трибунах, любил направо и налево давать интервью газетам, телевизионным каналам, радиостанциям.