– Иди! А я останусь! – Красатуля фыркнула. – Бес! Ну, что ты вылупился? Где мой паспорт?

– О, чёрт возьми! Действительно! – Он покопался в бумажнике. – Вот, держи.

Дама раскрыла паспорт и поморщилась.

– Бес! Ты что, сдурел? Какая на фиг Муза Вдохновеньевна?

– Я так и знал! – Ухмыляясь, он опять покопался в бумажнике. – Это ксива, надеюсь, тебе понравится.

Прочитав новый паспорт, подруга расхохоталась – брильянтовые сосульки-серьги затряслись, позвякивая.

– Томми! Дорогой! Вот за что я тебя полюбила! За фантазию без тормозов! – Глаза её, похожие на золотисто-масляные блинчики, распахнулись на «полсковородки». Она опять расхохоталась. – Вот завернул, так завернул! Ах, Томми! Я тебя…

– Ладно, крошка, обойдёмся без сиропа, время не ждёт.

Благополучно миновав контроль, они через несколько минут уже сидели в чистом и уютном лайнере – в бизнес классе международного рейса.

Небо наливалось голубовато-чернильной теменью. Первые звёздочки в вышине замигали; тонко, призрачно прорисовался месяц над горизонтом. Желтоватая россыпь огней прострочила на взлётно-посадочной полосе, куда не спеша, неуклюже выруливал громоздкий лайнер, приглушенно рычащий турбинами.

Толстый Том достал из дипломата и прицепил на грудь своей подруги «Орден золотого беса».

– А мне-то за что? – Она ухмыльнулась. – Я в этом деле была всего лишь скромной Музой.

– Ты, кокотка Луза, не кокетничай. Заслужила по праву! – Поправляя густопсовую причёску, наползающую на глаза, Толстый Том опять порылся в дипломате и достал увесистую фляжку с коньяком. – Сейчас мы, крошка, врежем. Отметим праздник возвращения в родное стойло. Всё путём и даже лучше. Вот такая вот маржа.

Самолёт в это время – при помощи вспомогательной техники – развернулся на рулёжных дорожках, потихоньку выехал на старт и начал раскалять турбины – гул до того усилился, что у Толстого Тома уши заложило и в глазах зарябило; так у него всегда бывало в самолётах. И потому Толстый Том не увидел, как по самому краю взлётного поля – в нарушение всяких инструкций – понеслась какая-то легковая машина, словно бы старалась обогнать самолёт, помешать на взлёте.

А кокотка Луза увидела машину.

– Пьяный какой-то, – прошептала. – Вот страна, нигде порядку нет.

«Пьяный» этот был – лейтенант Литагин, на свой страх и риск прорвавшийся по лётное поле. Будь у него в запасе ещё хотя бы минута или полторы, он бы успел домчаться до взлётной полосы. Он хотел поставить машину поперёк разгона самолёта – и никуда бы эти голуби не улетели.

3

Утро занималось над Стольноградом, пепельно-розовые облака, пропитанные зарей, кучковались вдалеке, роняя пятнистые тени на крыши домов, нагромождённых в виде спичечных коробков – из окна кабинета генерала Надмирского открывалась широкая панорама.