Уоррен казался пьяным, но Стив не чувствовал запаха алкоголя, лишь смрад разложения.

– Джослин не видел?

– Что за Джослин?

Пауза.

– Моя жена.

– Моя жена? – переспросил Уоррен и помолчал. – Моя жена набрала утром в лесу ягод можжевельника и крестовника, – добавил он. – Говорит, они воздух очищают. Не знаю, кто ее этому научил, но…

Умолкнув, он провел пальцем по лезвию секача.

– Но почему ты, Стив? Зачем ты ей глаза-то открыл?

Стив захотел ответить, но, открыв рот, он не сумел издать ни единого звука.

Спустя секунду его спина взорвалась болью, но на сей раз он смог выдохнуть.

А удар был сногсшибательным в прямом смысле слова. Стив рухнул ничком и ударился подбородком о бордюрный камень. Лязгнули зубы, а перед глазами замелькали кроссовки, сапоги и слипоны горожан.

Стив со стоном перекатился на спину и увидел лицо Рэя Даррела и черное дуло ружья, нацеленное ему в лоб.

– Только погляди на себя, парень, – пробурчал Даррел. – Зрелище, достойное, чтобы истинный американец прослезился, а?

– Рэй, – прошептал Стив. – Не…

– Предатель!

С этими словами Рэй выпрямился и ударил его ботинком по лицу. Раздался хруст сломанной кости, и челюсть Стива пронзила нестерпимая боль. Стив запрокинул голову, закашлялся, разбрызгивая вокруг себя кровь, и потерял сознание.

Он очнулся через минуту (хотя, возможно, и через пару секунд). Почувствовал, что его куда-то волокут. Толпа возбужденно выла. В воздухе пахло гарью. Стив внова надрывно закашлялся и выплюнул зуб.

Мир перевернулся, когда его подняли вверх ногами. Стива замутило и чуть не вырвало. Ему почудилось, что он летит и уже никогда не вернется на землю. Толпа несла его через кладбище, навстречу казни. О суде не могло быть и речи. Кожа Стива натянулась на черепе, волосы трепал ветер, искалеченный рот открылся, чтобы издать последний крик…

А потом произошло нечто неожиданное.

Картина на периферии его видения задрожала, и Стив вдруг понял, что видит горожан взглядом тех глаз, которых он так долго боялся… глаз, с которых он срезал швы.