– Ты можешь быть только собой. А я могу быть всеми. В этом разница и только…

Ева развернулась и, указав на дверь, произнесла.

– …только сначала нужно избавиться от лишних особей.

И Айне нажала на спусковой крючок. Громыхнуло. Отъехавший затвор разрезал кожу на пальце. Она забыла, что нельзя держать так. Но Айне нажала второй раз и третий.

А Ева все шла.

И шла все быстрее.

И когда она распахнула дверь, пули закончились.

Айне совершила ошибку. Она очень не любила ошибаться. Просто… просто Тода рядом не было.

– Здравствуй, – сказала Ева, закрывая левой рукой рану в животе. Кровь из раны сочилась прозрачная, словно акварельные краски. Кровь спускалась по Евиным ногам, и мицелий не поглощал ее.

Розовые пузыри расцвели на губах. А еще один выстрел, сухой и тихий, опрокинул Еву на пол.

– Ты как, жива? – спросил Глеб, склоняясь над телом. Он прижал пальцы к шее, слушал пульс, хмурился, а затем приставил пистолет к спине и выстрелил.

– Жива, – ответила Айне.

Под Евой расползалась лужа карамельно-розовой крови.

Спустившись, Тод подошел к лежащему человеку и перевернул. Приподняв веки, он провел по глазному яблоку, стирая липкую пленку красящего вещества. Под ним обнаружилась темная поверхность настоящей склеры, расчерченная октаэдрами секторов.

Вектор мутаций был определен.

А бункер – открыт. Спали пулеметы наружного периметра, камеры смотрели в землю. Надоедливая память услужливо подсказала план здания и проложила оптимальный путь.

На первой же ступеньке лепестки пули рванули мышцу, приближаясь к руслу артерии.

Тод ускорил шаг.

Встречавшиеся на пути псевдолюди были также неподвижны, как и те, что остались снаружи. Тод надеялся, что это продлится достаточно долго, чтобы он успел.