Последнее всегда прибавлял дедушка. Мы смеялись, уминая горячую выпечку.
Картинки загораются поочередно, как гирлянда на елке, и я пытаюсь запечатлеть их, сохранить в тайне от подрывника.
Поблагодарив Алексея Евгеньевича, я поднимаюсь и шагаю прочь. Здесь жила моя семья. Мама, папа, бабушка, дедушка. А я… я
Клянусь, бабушка, я испеку пирог. Обязательно с корицей, без нее – никуда.
– Извините, – окликаю я вахтершу. – А вы давно работаете на этом заводе?
Она отрывает взгляд от кроссворда и отбрасывает ручку.
– Лет двадцать. А что?
– Вы не в курсе, что случилось с герром Шульцем? Из-за чего он погиб?
Вахтерша наклоняется ко мне и шепчет:
– Да девка одна его подставила, Торой звали. Упертая была, злая. Шульц не заслуживал такой смерти, хоть и натворил дел. А бедная Лидка потом места себе не находила, год ни с кем не разговаривала! Они с Шульцем любили друг друга, любили до безумия…
У меня перед глазами двоится, но я все же нахожу в себе силы и спрашиваю:
– Лида живет в поселке у моря? Красится фиолетовой помадой? Занимается йогой?
– Да-да, – подтверждает вахтерша. – Она.
Я иду к выходу – на негнущихся ногах, как железный солдатик.
– Милочка, помоги отгадать. Подчинение разума чему-либо. Одиннадцать букв.