– Оказывается, это несложно!
Мама коснулась мизинцем циферблата.
– Подари их отчиму, сынок. Завтра у него праздник – девять лет заводу.
И Бруно подарил. Как же ему было грустно расставаться с часами! Да и отдавать их тому, кто обожал магнолии, – перспектива не из лучших. Но мальчишка не растерялся: когда-то давно он засушил лепестки цветка, из-за которого мама потом зачесывала ему челку. Он перетер гербарий в порошок и спрятал в корпусе часов.
Вот смеху-то будет, когда отчим найдет! А если не найдет – еще забавнее. Никто, кроме Бруно, не узнает, где похоронена магнолия.
Никто не узнает.
* * *
Отчим оперся на балюстраду и жадно втянул соленый воздух. В одной руке он держал часы, в другой – бутылку пива.
– А ты молодец.
Они с Бруно стояли на балконе. Даже со второго этажа вид открывался завораживающий: штормящее море, на пляже – ни души.
– Без твоих учебников ничего бы не вышло.
Повисло молчание. Бруно жил с отчимом уже девять лет, но так и не привык к его резким переменам настроения. Их нелюбовь друг к другу росла, как росло количество синяков на теле мальчишки.
Отчим глотнул пива.
– Пойдешь ко мне на завод? Тебе пора задуматься о будущем, выпускной класс как-никак.
– Я не решил.
Под балконом росла та самая магнолия – отвратительная и ядовитая, – а в утренних лучах переливалось море, которое Бруно с радостью променял бы на суету Кельна. В метре от мальчишки пил пиво человек-ненависть. Человек-глупость. Все, к чему он прикасался, начинало вонять магнолией.
Отчим поставил часы на балюстраду.
– Ты не серчай. Мой отец меня так же воспитывал. Правда, у него недостаток был – спиртное литрами хлестал, но это ничего. – Он допил пиво и, прицелившись в мусорный бак, швырнул бутылку. Та не долетела – разбилась на мелкие осколки. – Гляди, какой я вырос. Дом построил, работаю. И ты вырас…
– А