Профессор, как типичный ученый, ответил вопросом на вопрос:

— А можно попросить у вас образчик вашего ДНК, мистер Элиот?

Вот он и добрался до сути.

— За последние два часа вы обшарили мой дом снизу доверху, — парировал я. — Не сомневаюсь, что нужным образцом вы уже разжились.

Выпавшую вилку профессор подобрал машинально, но теперь снова положил ее на стол.

— Как много вы знаете, мистер Элиот? — спросил он.

— О науке — немногим больше, чем я прочел в вашей превосходной книге и еще в двух-трех дополнительных учебниках, — отвечал я. — О колдовстве… ну, многое ли из него подходит под определение «знания»? Если представления Джонаса Рейда были весьма смутными, то мои познания… настолько неявны, что почти невидимы. — Я сделал еле заметный акцент на слове «почти».

— Колдовство? — удивился профессор, несомненно вспоминая, что в рассказе Лавкрафта утверждается, будто какую-то женщину из рода Пикмана вздернули в Салеме, — хотя сомневаюсь, что Коттон Мэзер^{162} и впрямь «ханжески» наблюдал за казнью.

— В Англии, — сообщил я, — раньше предпочитали термин «знахари». То есть они сами именовали себя так. Ведьмами и колдунами их называли другие в ругательном смысле — но ругали-то их отнюдь не всегда. Куда чаще к ним обращались за помощью: за исцелением и все такое. Знахари были изгоями общества, но их по-своему ценили — в сущности, как и контрабандистов.

Профессор мгновение-другое буравил меня глазами, а затем снова принялся за еду. Уж на американский аппетит можно положиться: он всегда возобладает над смутными тревогами. Я дождался, чтобы гость допил чай, и тут же снова наполнил чашку.

— Конечная цель вашего исследования — отыскать лекарство от… назовем это «синдром Пикмана»? — мягко предположил я.

— Сама болезнь на сегодня, по-видимому, практически исчезла, — отозвался он, — по крайней мере, в той форме, которая проявилась в Пикмане и его моделях. А если она где-то и эндемична по сей день, симптомы обычно выражены куда слабее. Меня интересует не столько частное, сколько общее. Я надеюсь узнать что-нибудь полезное об основных психотропах фобии.

— И об основных психотропах искусства, — услужливо добавил я. — Если повезет, вам удастся выяснить, откуда берутся Пикманы… или Лавкрафты.

— Ну это уж слишком амбициозно, — покачал головой профессор. — А что именно вы сейчас имели в виду под колдовством? Вы хотите сказать, что эти ваши знахари на самом деле знали что-то про триггеры фобии — что салемская паника и бостонские ужасы на самом деле могли быть индуцированы?

— Как знать? — пожал плечами я. — Королевская коллегия врачей^{163}, ревнуя к своей воображаемой монополии, на протяжении веков терроризировала знахарей с помощью закона. Возможно, совсем истребить методы их фармакопеи и не удалось, но вот сохранению их традиций оно не способствовало. Многие наверняка эмигрировали, надеясь где-нибудь начать все заново, — вам так не кажется?