Профессор задумался на мгновение-другое — и тут же продемонстрировал недюжинный интеллект истинного ученого: его вдруг озарило.

— Эффект переноса сказывается не только на заболеваниях. В результате перенесения сельскохозяйственных культур в иные условия зачастую повышается урожайность — и действие лекарств тоже возможно усилить. Если салемская паника и впрямь была индуцированной, очень вероятно, что это не результат чьей-то злой воли, а побочный медицинский эффект, неожиданно многократно усилившийся… В таком случае… то же самое гипотетически может быть справедливо и в отношении бостонского инцидента.

— Гипотетически, — согласился я.

— Джонас Рейд до этого не додумался бы — ему бы и в голову не пришло искать в этом направлении. Не додумался бы и мой дед, не говоря уж о бедняге Пикмане. Но вот ваш дед… если только он что-то знал про традиции знахарей…

— Сайлес Элиот не был моим дедом, — сообщил я, на сей раз не сдержав легкой улыбки.

Зрачки гостя чуть расширились от безотчетной тревоги, но нефильтрованная вода в чае была тут ни при чем. Ее эффект не проявится еще много дней или даже недель — но однажды все-таки проявится. Эта зараза — не из тех, что передается через книгу, влажную стену или даже покрытый плесенью поручень; на местных жителях она никак не скажется, сколько бы воды они ни выпили… но профессор Тербер — американец, и, вероятно, он уже словил пару местных вирусов, против которых у него иммунитета нет. В современном мире народу полным-полно, но не так уж много американцев добираются до острова Уайт, не говоря уж до его труднодоступных узких ущельях.

Вообще-то, я вовсе не желал гостю зла, но уж слишком близко он подобрался к правде о Пикмане; мне нельзя было подпускать его еще ближе — потому что правда о Пикмане, к сожалению, была тесно связана с правдой обо мне. Не то чтобы следовало помешать ему узнать правду — следовало просто заставить его посмотреть на эту правду под иным углом. Не важно, сколь многое он на самом деле знает — при условии, что знание это окажет на него нужный эффект. Вот Пикман бы все понял; да и Лавкрафт понял бы лучше любого другого. Лавкрафт сознавал, сколь на самом деле цепки и необъятны корни ужаса, и умел насладиться его эстетикой.

— Не пытаетесь же вы сказать, будто вы и есть Сайлес Элиот? — спросил профессор Тербер, сам отказываясь в это поверить — до поры до времени. Здравый смысл и научное мышление еще не утратили над ним власти.

— Но это же просто нелепо, профессор Тербер, — возразил я. — В конце концов, у меня в подвале не то чтобы источник вечной молодости, так? Это просто вода… и большую часть времени даже не загрязненная, но август выдался таким дождливым, а окрестные леса славятся своими грибами. Не далее как на прошлой неделе какая-то бедняжка из Ньюпорта отравилась бледной поганкой. Когда имеешь дело с такими видами, нужно знать, что делаешь. Знахари, вероятно, многому сумели бы нас научить, но их больше не осталось: кто-то бежал в Америку, кто-то мертв. Королевская коллегия врачей победила; а мы — ну, то есть они — проиграли.