— До свидания.

К закату грузчики уехали, и квартира мистера Уорклана в конце коридора второго этажа опустела.

— Он съехал, и больше мы о нем, чего доброго, не услышим, — заявил дедушка тем вечером.

— Мы вряд ли узнаем доподлинно… — промолвила тетя Эвелин.

— Говорите потише, — предостерегла бабушка. — А то Дэвида перепугаете.

— Он спит, — заверила тетя Эвелин.

На самом-то деле я лежал, не смыкая глаз, встревоженно вслушивался, раздумывал и недоумевал про себя. Похоже, в нашей жизни есть какое-то важное обстоятельство, про которое я знать не знаю и о котором никто не говорит. Неужто со временем съедут все? А мне-то куда деваться?

— Если только мы будем держаться вместе… — промолвила тетя Эвелин. — Не следовало нам уезжать из Биллингса.

— Ну скажешь тоже, Эвелин, — возразила бабушка. — Мы ведь едва ноги унесли.

— А как же Уорклан? — не отступалась тетя Эвелин. — Нас уже не так много осталось. Это несправедливо.

— А кто говорит о справедливости? — встрял дедушка. — Да ради всего святого!

— Пожалуйста, потише, — напомнила бабушка.

На миг воцарилась тишина, и мне подумалось, кто-нибудь непременно придет проверить, сплю ли я, но нет, никто не пришел.

— Уорклан, чего доброго, пропадет без вести, как Ларс Джонсон, — предположила моя тетя. — Помните Джонсона, десятника на Ист-Ривер^{166}?

— Я их всех помню, — отозвался дедушка.

— Они убегают, — нервно промолвила тетя Эвелин. — Почему они не могут остаться? Они убегают — и в конце концов исчезают. А что будет, если…

— Я их не виню, — произнес дед.

— Ох, ну отчего мы ни к кому не можем обратиться за помощью? — спросила тетя Эвелин. Она плакала. Ее раздраженные, хриплые всхлипывания долетали сквозь вестибюль до моей комнаты: на сей раз дверь по случайности оставили открытой.