– …она совершенно не похожа на тебя, Джеки. Она по-своему легкомысленна. Полагаю, ты бы назвала ее недалекой.

Наверное, стоило прервать его прямо сейчас, прежде чем он опять запутается в объяснениях.

– Она не такая угрюмая, как ты. Она просто нормальная женщина, понимаешь. Нет, я не имею в виду, что ты ненормальная: депрессия – это не твоя вина. Но она не такая чувствительная.

– Бен, не нужно…

– Нет, черт побери, я должен облегчить душу.

«Прямо на меня», – подумала она.

– Ты никогда ничего не даешь мне объяснить, – продолжил он. – Ты вечно смотришь на меня одним из этих твоих треклятых взглядов, словно хочешь, чтобы я…

«Умер».

– …хочешь, чтобы я заткнулся.

«Заткнись».

– Тебе наплевать на то, что чувствую я! – он уже кричал. – Ты всегда сидишь в своем крохотном мирке.

«Заткнись», – подумала она.

Он открыл рот. Похоже, она пожелала, чтобы тот закрылся, и от этой мысли челюсти со щелчком сомкнулись, отрубив самый кончик розового языка. Он упал с губ и повис в складке на рубашке.

«Заткнись», – снова подумала она.

Два совершенных ряда его зубов стали тереться друг о друга; потом трескаться и раскалываться, нервы, эмаль и слюна розовой пеной пузырились на подбородке, когда рот Бена провалился внутрь.

«Заткнись», – все еще думала Жаклин, когда его изумленные голубые, такие детские глаза утонули в черепе, а нос прорыл ход прямо в мозг.

Он уже не был Беном, а человеком с красной головой ящерицы, он уплощался, задраивался, и, слава тебе Господи, раз и навсегда лишился речи.

Теперь, обретя сноровку, она начала получать удовольствие от изменений, которым его подвергала.

Жаклин опрокинула Бена вверх тормашками на пол и принялась сжимать ему руки и ноги, складывая плоть и неподатливые кости так, что те занимали все меньше места. Его одежда завернулась внутрь, а ткань живота отлипла от тщательно упакованных внутренностей и растянулась вокруг тела. Пальцы Бена теперь торчали из ключиц, а ноги, все еще дергающиеся от ярости, ушли прямо в кишки. Она последний раз повернула его, сдавила позвоночник так, что тот превратился в столб какой-то дряни с фут длиной, после чего остановилась.

Придя в себя от экстаза, она увидела, что Бен сидит на полу и по размерам походит на чемодан, кожаный и изящный, из тех, что он так любил раньше, а кровь, желчь и лимфа слабыми толчками бьют из его замолкшего тела.