Между глаз зародилась тупая ноющая боль, растекшаяся по скулам. Егор провожал бабку взглядом, пока она не свернула с дороги в узкий проулок, ведущий к ее дому. Цоканье разносилось по улице еще несколько тягучих минут.

Егор выскочил из машины и побежал в дом, споткнулся на пороге, упал, содрал в кровь кожу на ладонях, пополз на четвереньках через порог.

– Соня! – закричал он страшным голосом. – Соня! Мы уезжаем! Она вернулась!

3

3

Филипп приехал из города в десять утра, купил продукты в магазинчике у дороги. Ветер будто сошел с ума, был колкий, ледяной, неприятный и все норовил выдрать пакеты из рук. Под ногами размывались клочья утреннего тумана.

В доме во всех окнах горел свет. Олька боялась темноты и, когда отца не было, включала вообще все лампы, даже в ванной, в туалете и в аквариуме. Ее нельзя было за это винить.

Едва он поднялся на крыльцо, распахнулась дверь. Олька, босая, в шортиках и маечке, рванула к нему, запрыгнула, обвила ногами и руками.

– Папочка! Тащи меня! – Мягкие губы потерлись о щеку.

– Помощница! – добродушно проворчал Филипп и пронес дочку вместе с пакетами через порог.

Олька была легкой, костлявой, в мать. Иногда Филипп даже стыдился, будто он ее плохо кормил. Подсовывал жирные куски мяса в борще или готовил на ужин бутерброды, чтобы с маслом и колбасой, но Олька упорно не поправлялась, зато последние пару лет стремительно вытягивалась и вымахала почти на полтора метра. И это в шесть с половиной лет!

– Тетя Маша когда ушла? – спросил Филипп, складывая пакеты на стол.

Соседка Маша, женщина лет шестидесяти, давно разведенная и без детей, жила одна и уже несколько лет приглядывала за Олькой, пока Филипп ездил на работу. И для нее неплохой заработок выходил, и Филиппу легче.

– Часа полтора назад. Завтрак сделала, кашу какую-то, и ушла. Велела в холод на улицу не соваться.

– А ты и послушалась.

– Ага, как видишь. К тебе старушка какая-то приходила вот почти только что, – сообщила Олька, суя нос то в один пакет, то в другой. – О, мороженое. Обожаю со сгущенкой. Морщинистая такая. Я ее не пустила, конечно же. Она из-за калитки спросила, где ты и когда будешь. Но я ничего не ответила.

Филипп осторожно посмотрел во двор, на калитку, ожидая увидеть знакомый сгорбленный силуэт.

– Не знаю, кто такая, – продолжала Олька. – Странная. Говорит, передай папе, чтобы приходил, он знает, где искать. А ты и правда знаешь?

– Похоже, что да.

– Не думала, что у меня папа с Бабой-ягой дружит. – Олька рассмеялась, выуживая из пакета мороженое.