– Это ты зло несешь. Разве непонятно? Забираешь детей. Старая проклятая ведьма.

– Разве это я к тебе пришла? Нет, дорогая. Ты сама. Приползла, умоляла дать тебе ребеночка. Чтобы здоровый, успешный, умный, красивый. Полный набор, да? А дальше по уговору – один ребенок тебе, один мне. Ничего больше.

Баба Глаша посмотрела на Соню, склонив голову. Щелкнула спицей.

– Умираешь? Это не дело. Я должок, стало быть, заберу, а тебе здоровье верну. Мне лишнего не надо. И мужа своего забирай. Он еще пару дней точно проживет. А ты… не знаю. Лет сто, не меньше. Таким, как ты, много пожить надо, чтобы ума набраться.

– Надо было голову тебе к хренам отрезать, – буркнула Соня, пытаясь разглядеть что-то за спиной старухи.

– Надо было. Но у тебя ж руки дрожали, моя дорогая. Не довела дело до конца.

Баба Глаша рассмеялась, поднялась неторопливо с кровати, и Соня увидела два аккуратных клубка окровавленных нитей и детскую пижамку, валяющуюся у изголовья.

Соня открыла рот, чтобы закричать, но не смогла.

Она вдруг почувствовала, что боль в груди растворилась, а горло больше не закладывает. Тело начало наполняться силой, как заполняется стакан свежей водой. Мысли сделались ясными, не замутненными облаком боли. Сразу же пришло осознание всего, что здесь сейчас произошло.

Бежали, бежали несколько дней. И не убежали…

– Вязь, вязь, перевязь, сделай дело не крестясь, – пробормотала старуха, щелкая спицами. – Доброй и долгой тебе жизни, красавица.

Она вышла из гостиничного номера, прикрыв за собой дверь.

Несколько секунд Соня сидела неподвижно. Потом метнулась к кровати, где должны были лежать дети. Откинула одеяло и громко, пронзительно завыла.

2

2

Филипп прижался к теплому боку жены, обвил одной рукой ее талию, а второй провел по бедру. Даша нежно мурлыкнула. От нее пахло кокосовым шампунем.

– Олька уже спит, – пробормотал Филипп. – А я ужасно соскучился.

Час назад он приехал из города, куда возил бабу Глашу по делам. Она все еще собирала скопившиеся долги.

– То есть шутка про то, что болит голова, не прокатит? – хихикнула Даша и повернулась к Филиппу.

Ее грудь прижалась к его груди.