— Ну вот, разве так разговаривают с корешами? — обиженно отреагировал Эйс. Он прижал трубку к уху плечом и подвинул к себе пару ржавых консервных банок.

Одну из них он выкопал за домом старого Треблхорна, а другую нашел в яме погреба на ферме старого Мастерса, которая сгорела дотла, когда Эйсу не исполнилось и десяти лет. Содержимым первой банки оказались четыре пачки Зеленых Марок и несколько перевязанных пакетиков с сигаретными купонами. Во второй лежали несколько листков с разными купонами и шесть свертков с центами. Только они не были похожи на обычные центы.

Они были белыми.

— Может, я просто хотел поболтать о твоих делах, — поддразнил его Эйс. — Проверить, не отстает ли у тебя плитка в ванной, нет ли перебоев с газом. В таком разрезе...

— Чего тебе надо, Эйс? — устало повторил Нэт Копленд.

Эйс вытащил из старой банки один сверток. Бумага выцвела и из лиловой стала бледно-розовой. Он вытряхнул две монетки себе на ладонь и с любопытством уставился на них. Если кто-то и разбирается в таких штуковинах, то это, конечно, старина Нэт Копленд.

Когда-то он владел в Киттери магазином под названием «Монеты из коллекции Копленда». У него была и собственная коллекция монет, входившая в десятку лучших коллекций Новой Англии, по крайней мере если верить самому Нэту. Потом он тоже открыл для себя всю прелесть кокаина. За четыре или пять лет после этого открытия он спустил всю свою коллекцию, монету за монетой, чтобы ублажить нюх. В 1985-м полиция, прибывшая по сигналу бесшумной системы охраны в нумизматический магазин «Длинный Джон — монеты» в Портленде, обнаружила в задней комнате Нэта Копленда, набивавшего серебряными долларами

«Леди Свобода» свою кожаную сумку. Эйс познакомился с ним вскоре после этого.

— Ну что ж, мне в самом деле надо тебя кое о чем спросить.

— Спросить? И это все?

— И это все, мой верный дружочек.

— Ладно. — Голос Нэта потеплел, но — самую малость. — Тогда спрашивай. У меня мало времени.

— Точно, — согласился Эйс. — Дела, дела, дела. Всюду поспеть, всех сожрать, я прав, Нэтти? — и он засмеялся безумным смехом.

Дело было не только в принятой дозе; такой уж был денек. Он не сомкнул глаз до рассвета; кокаин заставил его бодрствовать почти до десяти утра, несмотря на задернутые шторы и физическую нагрузку, и он по-прежнему готов был жрать стальные решетки и плеваться толстыми гвоздями. А почему бы и нет? Почему же, мать вашу, нет? Он был на пороге огромного богатства. Он знал это — чувствовал это всеми фибрами своей душонки.

— Эйс, у тебя на самом деле что-то есть на том, что ты называешь своим умом, или ты звонишь просто поморочить мне голову?