В нижней части Мейн-стрит царило столпотворение. Улица была заполнена машинами полиции штата и телевизионными автобусами. Звонки радиотелефонов разрывали треском горячий неподвижный воздух. Телевизионщики растягивали кабель и орали на людей — в основном ребятишек, — которые задевали его части, еще не прикрепленные к мостовой. Фотографы четырех ежедневных газет стояли возле оцепления, сомкнувшего кольцо вокруг здания муниципалитета, и делали снимки, которые должны были появиться на первых полосах на следующий день. Несколько местных жителей — на удивление мало, если кто-то удосужился это отметить, — чесали в затылке. Корреспондент телевидения стоял, освещенный мощным прожектором, и записывал на пленку свой репортаж на фоне здания муниципалитета.

— Безжалостная волна насилия прокатилась сегодня днем по Касл-Року, — начал он и замолк. — Прокатилась? — с отвращением переспросил он сам себя. — Черт, давайте начнем все заново.

Слева от него пижон-телевизионщик с другого канала наблюдал, как его команда готовилась к тому, что минут через двадцать станет живой сенсацией. Большинство зевак привлекли знакомые лица телекорреспондентов, а не оцепление, где ничего не происходило после того, как двое санитаров «скорой помощи» вынесли тело невезучего Лестера Пратта в черном пластиковом мешке, погрузили его в машину и укатили.

Верхняя часть Мейн-стрит, за исключением голубых мигалок патрульных полицейских машин и ярких кругов света от телевизионных прожекторов, была почти пуста.

Почти.

То и дело какая-нибудь машина или фургон останавливались возле «Самого необходимого». То и дело какой-нибудь пешеход заглядывал в новый магазин, огни в витрине которого не горели, а шторка на окне под зеленым тентом была опущена. То и дело кто-то из зевак, чешущих в затылке посреди Мейн-стрит, отделялся от кучки зрителей и шел наверх, мимо пустыря, где когда-то стоял «Чего изволите», мимо закрытого и темного ателье «Шейте сами» — к новому магазину.

Никто не замечал вереницы посетителей — ни полицейские, ни осветители с операторами, ни корреспонденты, ни большинство зевак. Все смотрели на МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ, повернувшись спинами к тому месту, где в каких-нибудь трехстах ярдах от них преступление продолжалось.

Если бы какой-нибудь равнодушный наблюдатель все же пригляделся к «Самому необходимому», он (или она) быстро бы уловил однообразие происходящего. Посетители приближались. Посетители видели табличку в витрине, гласившую:

ЗАКРЫТО ДО ПОСЛЕДУЮЩИХ ОБЪЯВЛЕНИЙ

Посетители отступали на шаг с одинаковым выражением раздражения и огорчения на своих физиономиях — они были похожи на страдающих наркоманов, обнаруживших, что поставщик товара не пришел туда, где обещал их встретить. Что же мне теперь делать? — говорили их лица. Большинство опять делали шаг вперед, чтобы перечитать табличку, словно повторное, более тщательное изучение каким-то образом изменит ее смысл.