Он вытащил ее и сорвал крышку.

Внутри ничего не было, кроме белого конверта.

Эйс вытащил его и надорвал; из него вылетели два предмета: сложенный листок бумаги и еще один конверт — поменьше. Конверт Эйс оставил на потом и развернул лист бумаги. Это была записка с напечатанным на машинке текстом. У него отвисла челюсть, когда в самом верху листка он прочитал свое собственное имя:

Дорогой Эйс!

Я не уверен, что ты найдешь это, но закон не запрещает мне надеяться. Было очень забавно отправить тебя в Шоушэнк, но это было даже к лучшему. Жаль, что я не увижу твоей физиономии, когда ты закончишь это читать!

Вскоре после того, как я отправил тебя загорать, я навестил Папашу. Честно говоря, я навещал его довольно часто — примерно раз в месяц. Мы заключили соглашение: он платил мне сотню в месяц, а я закрывал глаза на его незаконные займы. Все очень культурно. Во время того визита,

о      котором идет речь, он извинился и отлучился в сортир: «Чего-то съел», — сказал он. Ха-ха! Я воспользовался случаем и заглянул в его письменный стол, который он забыл запереть. Такая небрежность была не в его стиле, но, похоже, он боялся, что обделает портки, если срочно не сядет на толчок. Ха!

Я нашел только одну интересную вещицу, но какую! Она была похожа на карту. На ней было полно крестиков, но один крестик — отмечавший как раз это место — был красный. Я положил карту обратно в стол до того, как Папаша вернулся. Он так и не узнал, что я видел ее. Я приехал сюда сразу после того, как он погиб, и выкопал эту жестянку из-под «Криско». Эйс, в ней было больше двухсот тысяч долларов. Но ты не волнуйся — я решил поделиться, что называется, «по справедливости» и оставляю тебе ровно столько, сколько ты заслужил.