— Почему, ради всего святого, Хью не поехал на своей собственной машине, если у него так уж чесались руки на Генри Бюфорта? — спрашивал Алан у Клатта, запуская обе руки в свои и так уже дико взъерошенные волосы. — Зачем ему мог понадобиться старый кусок дерьма Ленни?

— Потому что «бьюик» Хью стоял на четырех ободах. Похоже, кто-то здорово поуродовал шины ножом, — пожимая плечами, ответил Клатт, с тоской оглядывая весь бардак, в который превратилась контора шерифа. — Может, он решил, что это сделал Генри Бюфорт.

Да, подумал сейчас Алан. Может быть, так. Это было безумием, но ведь не большим безумием, чем случай с Уилмой Джерзик, решившей, что Нетти Кобб сперва измазала грязью ее простыни, а потом швыряла камни в окна ее дома? И разве большим безумием, чем случай с Нетти, считавшей, что Уилма убила ее собаку?

Прежде чем ему удалось расспросить Клатта, явился Генри Пейтон и мягко, насколько мог, сообщил Алану, что берет дело себе. Алан кивнул:

— Тебе нужно выяснить одну вещь, Генри, и как можно скорее, — сказал он.

— Что именно, Алан? — спросил Генри, но Алан с упавшим сердцем понял, что Генри слушал его лишь вполуха. Его старый друг — первый настоящий друг, которого заимел Алан в широком кругу правоохранительных органов после своей победы на выборах шерифа и который оказался очень ценным другом, — уже сосредоточился на других вещах. Пожалуй, главная среди них — как он распределит свои силы, учитывая разросшийся масштаб происшествий.

— Тебе нужно выяснить, был ли Генри Бюфорт так же разозлен на Хью Приста, как Хью — на него. Я понимаю, ты не можешь спросить его сейчас, потому что он без сознания, но когда он очнется...

— Сделаю, — сказал Генри и похлопал Алана по плечу. — Сделаю, а потом, повысив голос: — Брукс! Моррисон! Сюда!

Алан смотрел, как он уходит, и подумал, не броситься ли за ним — схватить его и заставить выслушать. Но он не стал этого делать, потому что и Генри, и Хью, и Лестер, и Джон... даже Уилма и Нетти перестали иметь для него реальное значение. Мертвые так и останутся мертвецами; за ранеными обеспечен уход; преступления уже свершились.

Только Аланом овладело жуткое тайное подозрение, что настоящее преступление все еще продолжается.

Когда Генри отправился инструктировать своих людей, Алан снова позвал Клатта. Помощник вошел, засунув руки в карманы, с похоронным выражением на лице.

— Нас заменили, Алан, — сказал он. — Попросту убрали со сцены. Черт!

— Не совсем, — возразил Алан, надеясь, что произнес это так, словно и впрямь верит в сказанное. — Ты остаешься здесь моим связным, Клатт.