– Но сначала мой план, – протянул руку Берт. Люк вцепился ему в запястье и встал на ноги.

Он сжимал в каждой руке по баллону. Еще пара пряталась в рюкзаке за спиной.

Магазин Мо был злостно выпотрошен. Понадобилось полчаса, чтобы отыскать все необходимое. Берт набил две хозяйственные сумки, прежде чем признал, что они готовы.

Люк разложил снаряды под самим Кривым Носом, шагнул к забору и подобрал несколько камней из дыры, проделанной бульдозером. Взвесил баллон и булыжники в ладонях, смерил расстояние до дома и принялся метать их, стараясь попасть в глаза и ноздри, бывшие когда-то вторым этажом.

Дико мерзли руки.

Дыхание висело вокруг головы туманной сферой. Солнце ленилось, утро гнало ночь серой жемчужной дымкой. Люк еще раз прочел этикетку на баллоне и почувствовал, как потянули крючки под кожей, заставляя закинуть руку далеко за плечо. Он скрипнул зубами и попробовал не подчиниться. Но так было не прикольно. План Берта уже захватил его.

– За Берта, – решился Люк. Первая граната легла как надо.

– За меня, – рука сорвалась, баллон пошел низко и звякнул на первом этаже.

– За Шейлу.

В рюкзаке остались один баллон и пара сюрпризов поменьше. Люк затянул пояс и проверил шнурки на ботинках. Сердце съежилось в грецкий орех и стучало едва-едва. Шаги Люка отзывались в ушах оглушительным эхом.

Он выждал пару минут и заспешил вокруг дома вдоль извилистой путеводной трещины. Она не подвела.

Решетка на подвальном окне оказалась погнута и исчезала внутри.

Christian song

Christian song

Сумасшедшие ссорились.

Кристина проснулась от криков, и реальность показалась ей настолько острой и абсурдной, что захотелось немедля зарыться в сон, как в сугроб, и если не превратиться в снег, исчезнуть из этого жуткого, невозможного места, то хотя бы выключить звук.

Детская кроватка стояла посреди комнаты с прокаженными обоями. Стены покрывали белесые струпья. Кристину тошнило. Проволока, которой ее примотали к прутьям кроватки, была слишком тонкой и резала запястья. В окно вползло слепое солнце и развернуло серый гобелен утра.

Из смежной комнаты доносилась ожесточенная перебранка.

Судя по всему, делили Кристину.

Слова летели изо рта Шейлы, как отравленные плевки. Чужой язык не помещался во рту куклы. Казалось, она проглотила какую-то мелкую зверушку, мышь или крысу, и ее хвост торчит между губ. Сейчас Шейла не нуждалась в маминой речи и схватила язык карандашами. Тот вырывался, но молчал.