– Заткни уши! – заорала Барбара, всем весом налегая на прутья. Клочья от Шейлы летели по сторонам. Выломанные пальцы раскатились по полу. Надорвалось лицо. Оттуда цветным горохом рассыпались стеклянные шарики. Но кукла продолжала ворочать языком.

– Малышка, она все вре…

Кристина законопатила пальцами уши так глубоко, что заболела голова. Комната шаталась и искрила. Кристина отползла к стене и, неловко опираясь плечом, сумела подняться. Шум зудел у ее лица, как стая голодных комаров, но не мог пробиться внутрь.

– А-а-ри у уаоой! – «Посмотри в ванной», – перевела Кристина совет Барбары и двинулась в направлении ее тычков. У расколотой ванны лежали обрезки водопроводных труб. Кристина подобрала один из них – душу разорвало истошным: «ПОМОГИ!» – и бегом вернулась в комнату. Трубу она несла под мышкой. Обрезок норовил выскользнуть. У Кристины не получалось одновременно затыкать уши и тащить оружие.

Дикий вой Люси Уайлд швырнул дочь на пол.

– Помоги! Помоги! Убивают!!!

Руки Кристины давали Паркинсона. Не спуская глаз с бьющейся Шейлы, Кристина поползла ей на помощь. Слезы размыли картинку. По подбородку текли водопады слюны. Кристина задыхалась, рыдала, но не могла ослушаться маму.

Что-то кричала Барбара, пыталась пробиться сквозь душное, войлочное отупение.

– Сама! – молила Барбара. – Хорони сама!

Слезы текли, не переставая.

Кристина поняла, что рычит от тоски и беспомощности. Она дотянулась до нижнего края кровати и попыталась перевернуть вместе с Барбарой, но руки дрогнули.

Барбара неловко спрыгнула на пол. Одна нога подвернулась и хрустнула. Барбара зашипела сквозь зубы и упала на колено. Кукла почти сбросила с себя кроватку. Миссис Доплер пошарила вокруг себя, нащупала трубу, придавила голову Шейлы и просунула стальной обломок между ее зубов. Кафель и пластик крошились на пол.

– Зацепи посильней и дерни, – Барбара ассистировала сама себе, вглядываясь сквозь прутья в развороченную пасть. Она нащупала язык и поразилась тому, насколько он мясистый и длинный. Кристина завороженно следила за Барбарой. Голос мамы плавал и срывался, она звала дочь, но уже не так настойчиво и убедительно. Негодная заезженная пластинка.

Вырвать с первого раза не удалось.

Шейла кричала, как детеныш, которого ударил взрослый. Кристина слышала в этом вопле агонию мамы, ее предсмертные, потусторонние крики и не сумела сдержать тошноты.

– Сможешь сама?!! – обернулась Барбара. Кристина оттолкнула ее и вцепилась в язык, что было сил. Он обжигал ей руку. Сомнения захлебывались кровью. Но ни грамма сожалений не отягощали Кристину. Она рванула, и горячая кровь окатила ее руку. Язык напоминал гигантского слизня. Он дрожал студенистым желе и пытался вырваться из ладони. Кристина отшвырнула язык к стене, и он забился там, как перерубленная пополам мокрица.