Дрюня оглянулся и встретился взглядом с горящими глазами Морфея, шедшего поодаль.
– Пап, – спросил тихо, – зачем он за нами идет?
– Пусть идет, – ответил отец. – Все одно, веселей будет. За него ведь тоже заплачено.
– А что там, вообще, где ты… живешь? – спросил Дрюня.
Он смутился от сказанного «живешь», слово показалось ему неуместным. Но не знал, как еще спросить об этом, какие использовать выражения. Отец долго молчал. Наконец произнес:
– Там полная тьма.
Дрюня еще раз оглянулся. Угольки собачьих глаз тлели во тьме, казалось – плыли по воздуху, сам пес сливался с темнотой. Дверь, ведущая в коридор, уже не видна. Ни проблеска света позади них. Со всех сторон их окружала тьма, густая, как черная жижа. Да и коридор ли это?
Отец уверенно шел вперед – его, наверное, вело чутье, которым смерть награждает мертвецов, чтобы, ведомые им, они ползали внутри ее бездонного чрева, безошибочно отыскивая вечные норы свои. Сошла улыбка с его лица – обострившегося, постаревшего, почти чужого. Уже не обнимала сыновние плечи его рука, в этом не было больше смысла. Дрюня чувствовал дуновение ветерка, тонкого, как паутинка, призрачного, почти неотличимого от неподвижной пустоты; на это дуновение, пронзавшее насквозь, нанизывалось его сердце. Шли молча – шли или плыли в океане тьмы – плыли или падали на дно – кто мог сказать точно? Три ничтожные искорки в бесконечно разлитой по всем направлениям черноте.
Александр Подольский, Надежда Гамильнот. Без чудес
Александр Подольский, Надежда Гамильнот. Без чудес
Влад вышел из подъезда и достал сигарету. Ледяной ветер облизал лицо, швырнул горсть снежинок за воротник. Под подошвой хрустнул обломок сосульки. Ноги в старых башмаках, будто два уличных термометра, безошибочно определили: к праздникам в город нагрянули настоящие морозы.
Пошарив по карманам, зажигалку Влад не нашел. Он машинально поднял голову к родному окну на девятом этаже. Свет не горел, у соседей тоже было темно. На фоне черного неба всюду кружили белые хлопья. Дома Влад старался не курить, да и вообще пытался бросить, хотя выходило пока так себе. Особенно по утрам. Но возвращаться он не стал, чтобы не разбудить Женьку – у нее уже начались каникулы, пусть отсыпается. Натерпелась его первоклашка в этом году.
Он запихнул сигарету обратно в пачку и двинулся по тротуару вдоль дома. За ночь город замело. Водители очищали машины, в конце улицы суетились дворники, трое мужиков толкали застрявшую на дороге «Газель». Сквозь шум ветра издалека прорывался рев сигнализации.