Он отогнал воспоминания. Пересчитал деньги: их хватило бы на любой памятник. Среди купюр нашлась старая пожелтевшая фотография. Дед. На обороте прямо так и написали. А еще ниже написали: «Мороз».

Ветер принес запах выхлопных газов. В мастерской зазвонил и тут же затих телефон. Дети у качелей слепили снежного голема.

Влад понял, что одной сигареты ему будет мало.

* * *

Настроение было испорчено на весь день. Вот уже три часа Влад корпел над буквой «М», орудуя молотком и скарпелем. Взгляд то и дело возвращался к брошенной на столе фотографии. И неважно, что заказ по Митрофанову нужно сдать через неделю. Произошедшее выбило из колеи, накрепко засело в подсознании. Инструменты валились из рук, а радио, обычно помогающее настроиться на рабочий лад, только раздражало.

Что за женщина приходила с утра? Местная сумасшедшая? Может, это чья-то скверная шутка? Влад ненавидел попадать в подобные истории, особенно когда речь заходила о деньгах. Деньги-то были настоящими – мятыми, в каких-то пятнах, но настоящими. Влад их взял, а значит, должен отработать.

Крякнув, он разогнул спину и шагнул к музыкальному центру. Палец замер над кнопкой выключения, а сердце пропустило пару ударов. Диктор с печальной торжественностью говорил:

– Это огромная трагедия! Столько лет он жил бок о бок с нами, дарил подарки, украшал мир. Но теперь чудеса закончились. После его смерти не будет ничего. Желающие уже могут вскрыть себе вены. Мороз крепчает. Похороны будут в пятницу. Держитесь, друзья. С вами был Буратинов Алексей! Всем хороших праздников, хотя какие теперь, к черту…

Палец надавил на кнопку, и радио смолкло. Влад утер пот со лба. «Слишком много работаю, – сказал сам себе, – вот и чудится всякая ерунда».

Взвизгнул отодвигаемый стул. Влад отхлебнул остывшего чаю и поморщился. Посмотрел на ладони – загрубевшие, покрытые мраморной пылью. Дотронулся до подбородка. Когда он в последний раз брился? Вчера? Три дня назад?

Со смертью жены все поменялось. Раньше она приходила сюда, в мастерскую. Приносила обеды, смех и такое уютное тепло. Но важным было даже не это. Ее присутствие наполняло жизнь смыслом. Оно было правильным и незыблемым, как восход солнца. «Наивный дурак», – обругал Влад сам себя. Пора бы уже понять, что смерть приходит за каждым.

Дочка все глаза выплакала после трагедии. Он же… Друзья говорили – замкнулся в себе. Правда была проще. Внутри у Влада будто вышел из строя какой-то важный механизм. Мир из красочного превратился в черно-белый. Единственное, что удерживало на плаву, – смешливая Женька, так похожая на мать.