Он поставил кружку в мойку, поцеловал жену в лоб.

– Я с этим человеком девять лет отработал. Если его смерть принесет мне повышение, то ты за меня порадуешься. А сегодня наденешь строгое черное платье, соберешь дочь и будешь ждать меня в половине первого, поняла?

Алена кивнула. Ни следа надменности и злости, только неуверенность и растерянность. Жена смотрела на него так, словно, если он не прикажет ей дышать, то она задохнется.

Да, такие находки, как использованный тампон в кружке чая, многое меняют в супружеской жизни.

– Бери и помни, – сказала она ему вслед. Стас задумался на секунду, действительно, было что-то очень важное, что он должен был помнить, но забыл. Ничего не пришло на ум. Он вышел из квартиры.

* * *

И все-таки на похороны они не пошли. Не успел Стас зайти в кабинет, как ему позвонила соседка матери и попросила приехать. На все вопросы уклончиво отвечала, что ему лучше самому посмотреть, мол, Анна Михайловна себя как-то странно ведет.

Знакомый с детства двор встретил серой мутью и хмурыми тополями. Небо затянуло тучами, город затих в ожидании грозы. Свободных мест для парковки не было, Стас подъехал прямо к подъезду, перекрыв выезд грязно-зеленой «Калине».

На лавочке у подъезда сидели три старушки: платочки, расшлепанные тапочки, шелуха от семечек. За годы, минувшие с тех пор, как Стас покинул отчий дом, старухи, сторожившие подъезд в его детстве, переехали сплетничать на кладбище. Но он готов был поклясться, что бабки, наблюдавшие, как он неуклюже выбирается из машины, их сестры-близнецы.

– Здравствуйте! – Голос был мерзким и скрипучим, будто не здоровья пожелал безликим бабкам, а долгой и мучительной болезни.

Старушки поздоровались в ответ, кто-то что-то спросил. Стас ответил невпопад, он смотрел на окно квартиры второго этажа, где жила мать.

Мать стояла у окна, разглядывая улицу, ладони прижаты к стеклу, пальцы скрючены, будто она старалась сковырнуть невидимые глазу пятнышки. Как во время ремонта, лет тридцать назад, после покраски деревянных рам отковыривала ногтями частички краски, не поддавшиеся лезвию.

Стас неуверенно улыбнулся, поднял руку и помахал. Мать не помахала в ответ, продолжала рассматривать улицу, машины, детскую площадку.

Привычное чувство ненужности защекотало сердце. В десять лет он понял, что младшую сестру мать любит больше. Самые вкусные куски и лучшие подарки были для Зои. Ему на свадьбу мать подарила чайный сервиз, Зое досталась оставшаяся от деда квартира.

– Она так третий день стоит. – Одна из безликих старух проследила за его взглядом.