– Вставай на колени, – приказала она. – Будешь вымаливать прощение, тварь.

Коняхин послушно опустился на пол, и Рогожина сразу же отвесила ему крепкую затрещину.

– Давай извиняйся!

– Прости меня, пожалуйста, – сказал Коняхин, глядя в пол.

– Не так! – Катька ударила мыском тяжелой кроссовки ему в бедро. – Как следует, сука! Смотри в камеру и говори, что больше так не будешь.

Синяева с телефоном подошла к ним ближе.

– Я больше так не буду, – повторил Толик.

– Нормально говори! – Рогожина снова хлестанула его по лицу. – Объясняй, что конкретно ты сделал и чего не будешь.

– Катя воспитывает Коняшку, потому что он пожелал смерти всей ее семье, – прокомментировала на камеру происходящее Синяева.

– Я такого не говорил!

– Заткнись, конченый! – Рогожина толкнула его ногой в плечо так, что он потерял равновесие и откинулся назад, едва успев опереться на руку. – Извиняйся!

– Извини меня за то, что я сказал, что у тебя слишком многочисленная семья. Больше я такого никогда не скажу.

– Что значит слишком? – Рогожина снова взвилась. – Я тебе язык твой вонючий отрежу! Синяева, дай нож.

Юлька порылась в карманах.

– Ножа нет. Но есть вот это! – Она с победным видом выудила черный прямоугольный предмет.

– О! – обрадовалась Рогожина. – Шокер. Отлично.

– Не нужно. – Толик машинально вскочил на ноги. – Я же попросил прощения.

– Тебе кто разрешил встать?

В ту же секунду Катька ткнула ему шокером в шею. Раздался громкий треск.

По всему телу Коняхина прошла мелкая судорога, он свалился на бок и нелепо скорчился. Синяева весело засмеялась.