Немного расслабившись, Рогожина рассмеялась.

– Ну и это тоже.

– Я не пойду в Блоки, – заупрямился Толик.

– Когда овец ведут на скотобойню, их никто не спрашивает. – Катька снова дала ему пинка.

Коняхин заозирался, и Рогожина не оставила это без внимания.

– Попробуешь сбежать, сам знаешь, что будет.

Собственно то, чем она угрожала, и было главной причиной, по которой Толик никак не мог дать девчонкам хоть какой-то отпор.

Мать Синяевой работала в их поселковой поликлинике участковым терапевтом, обслуживающим из-за нехватки врачей аж три участка.

Она выписывала и заказывала из Москвы какие-то сложные психотропные препараты для страдающей головными болями и спутанностью сознания бабушки Толика.

Коняхин раз в два месяца ходил забирать их в поликлинику. Лекарства были дорогие, и он не сомневался, что мать Синяевой делает на них наценку, но другого выхода у них не было.

Без этих таблеток бабушка совершенно выпадала из реальности: забывала все, заговаривалась, бредила и делала странные вещи. В моменты помутнения она могла натворить что угодно, и оставлять ее дома одну было никак нельзя.

Мать Толика умерла три года назад от лейкоза, а с отцом они никогда не общались и ничего о нем не знали. Так что, если бы не лекарства, Толику пришлось бы забросить школу и целыми днями сидеть с бабушкой.

Однажды, кажется позапрошлой весной, когда Синяева и Рогожина прицепились к нему по-серьезному второй или третий раз, Коняхин записал их угрозы на телефон, но, не придумав, как поступить с записью, просто рассказал о ней девочкам.

Синяева сразу пообещала, что пожалуется маме. Однако Толик ей не поверил. Тетя Даша, мать Юльки, была врачом, а у них, по его мнению, существовала клятва Гиппократа, врачебная этика и, в конце концов, она была взрослой.

Каково же было его удивление, когда в следующий его визит тетя Даша сообщила, что отменяет назначения и прекращает выписывать нужные лекарства. А в ответ на слезные мольбы и увещевания, даже после прослушивания записи с угрозами, безразлично сказала: «Ничего не знаю, разбирайтесь с Юлей сами. У меня всего одна дочь осталась».

На другой день Коняхин подошел к Синяевой в школе и попросил у нее прощения, а потом, чтобы его заслужить, стоя на коленях, целовал ей туфли.

Анна Никаноровна говорила, что бабушке нужен профессиональный комплексный осмотр, что хорошо бы положить ее в какую-нибудь нормальную клинику, а не в поселковую больницу, где даже корь от краснухи отличить не могли. Но все эти разговоры всегда оставались лишь разговорами. Возможности получить направление в «правильную» клинику у него не было, денег тоже.