– Са-а-аныч, – требовательно протянул я, – хватит мне в уши лить. Все это я слышал. И дело то читал. Говори, о чем молчишь. Я же вижу, что где-то недоговариваешь.

– Ей-богу, начальник!

– Не богохульствуй. Колись.

Я разлил самогон по рюмкам. Взял обе в руки и выжидающе посмотрел на старика.

– Ну? Не томи.

Саныч и трезвый-то был не очень хорошим лжецом, а под градусом и вовсе выдавал себя с потрохами. Он вертелся на табурете, отводил взгляд и чуть ли щеками не румянился.

– Ладно, – вздохнул старик. – Только давай сначала выпьем.

Я отдал ему рюмку и тут же осушил свою.

– В общем, та, вторая… – сказал Саныч. – Моя была.

На секунду мне показалось, что старик шутит. Но в его захмелевшем взгляде не было и тени лукавства. Старик посмотрел на меня и тут же опустил глаза, словно устыдившись собственного признания. Грязными желтыми пальцами он теребил пуговицу на рубашке и говорил тихо, будто боялся, что его услышат:

– Гулял я, конечно. Кто ж молодым не гулял? Ну вот и получилось, что забрюхатил ту бабенку. Она, конечно, умница. Семью ломать не стала, да и у самой у нее мужичок был. Не знаю, догадался ли, правда. Наверное, нет. Иначе б пришел морду бить.

– Так, может, это его дочь и родилась?

Старик хмыкнул и почесал щетину.

– Сразу видно, начальник, нету у тебя детей.

– Это тут причем?

– А притом. Не знаешь, чего говоришь. Были б свои дети, знал бы, что свою кровинушку сразу чувствуешь. Ни с кем не спутаешь.

– Как ты сказал?

– Чего сказал?

– Ну вот, только что.

– Свое дите, говорю, ни с кем не перепутаешь. Каждую ночь тебе сниться будет, к себе звать.