– А может, это… Ты сам? Боюсь я ее трогать, начальник, не злись.

– Ладно. Сейчас.

В сенях было холодно, но сухо. Ведущая на улицу дверь закрывалась на щеколду. Большего и не нужно. Честно говоря, мне самому стало спокойнее, когда я вынес зыбку из дома. Игрушки пугали чуть меньше, поэтому их я выносить не стал, а положил к себе в сумку, предварительно упаковав в бумагу.

Старик тем временем накрывал на стол. Поставил початую бутылку и рюмки. Нарезал сало. Достал из погреба малосольные огурцы.

– Ребятам своим скажи, когда в город поедут, пусть дрожжей купят. А то в местном магазине скисшие продают, а у меня бражка заканчивается, гнать не с чего. Водка ваша, конечно, хороша, но мое зелье лучше.

– Так доставай. Нам все равно мало будет.

Старик довольно ухмыльнулся и вытащил из шкафчика пластиковую бутылку с розовым содержимым. По цвету напоминало малиновый морс.

– Давай за то, чтоб Настенька нашлась, – сказал старик, поднимая рюмку.

Я на секунду задумался, стоит ли чокаться. Но Саныч опередил меня, выпил вперед. «Что ж, – подумал я, – наверное, это честно. Все-таки младенец… восемь дней… Эх, черт бы вас разодрал».

Я выпил залпом и тут же почувствовал, как живот обожгло теплом. Приятное покалывание полилось по телу, кровь побежала быстрее.

– Мне вот что интересно, – начал беседу старик. – Тебе, начальник, сколько лет? Лет сорок? И почему ты до сих пор без жены ходишь?

– Времени нет. Работа.

– Хрень собачья! – отрезал Саныч. – Какая б работа не была, бабу всегда завести можно.

– Не хочу я никого заводить. Да и была уже. Ушла.

– Из-за ментовки твоей?

– Из-за характера.

Старик понимающе хмыкнул.

– Нежностей не хватило?

– Ага.

– Это ты, конечно, дал маху. С бабами нежным надо быть, как с детьми. Бить иногда можно, но тоже нежно. Любя, так сказать.