Не зная, что делать дальше, я остался в сельсовете до вечера. Решил привести дело в порядок: подшить бесконечные протоколы допросов, выкинуть лишние бумаги.

Где-то после семи часов заявился Эдик. Вид у него был помятый.

– Макс уехал? – спросил он, рухнув в кресло и вытянув перед собой ноги.

– Да, еще днем.

Эдик молча кивнул. Затем снял туфли, и в воздухе завоняло нестираными носками.

– Думаю, вы с ним глобалите, – сказал опер после некоторого молчания. – Нужно оформлять мамашу, и дело с концом.

– Разберусь, – ответил я, не отрываясь от документов.

Говорить с Эдиком мне не хотелось. Я до сих пор злился на него за допрос, устроенный неделю назад.

– Эта деревня меня с ума сведет, – сказал опер. – Они здесь все – реально сумасшедшие. Постоянно только и говорят про своего лешего и кикимор болотных.

Я замер. Поднял голову и посмотрел на опера.

– Что говорят?

– Да хрень всякую, – махнул рукой Эдик. – Один клянется, что встречал в лесу черта. Якобы тот на дереве сидел и смотрел на него сверху. Другой доказывал мне, что девки не просто так пропадают, а только те, что некрещеные. Ну или рожденные во грехе. Типа леший себе так невест собирает.

Я защелкал шариковой ручкой, вспоминая слова Саныча. Он ведь тоже говорил про лешего. Раньше я не обращал внимания на все эти сказки. Но после сегодняшней ночи…

«В конце концов, ты все видел сам. Так почему же до сих пор не веришь? Боишься, что перестанешь засыпать по ночам?»

– Интересные у них здесь легенды, – сказал я осторожно, стараясь себя не выдать. – А что еще говорят?

Опер достал сигарету и закурил прямо в кабинете. Нахмурив черные густые брови, он повспоминал, а затем выдал:

– Ну говорят, типа, Настеньку эту леший тоже забрал. Точнее не леший, а жены его. Смена поколений типа, понял?

– И что думаешь? Врут?

Опер засмеялся, едва не поперхнувшись сигаретой.

– Ты серьезно? – спросил он и посмотрел на меня, прищурившись.