Выпуклый лоб Эмилио раздут от черной крови. Когда чудовище погружает в него кончик лезвия бритвы, кожа лопается, высвобождая мощную красную струю. Лезвие решает вырезать буквы на плоти.

Детские узкие зубки прогрызают дыру в рубашке Эмилио, затем вгрызаются в его грудь и поглощают ее маленькими кусочками. Дети нуждаются в белке.

Все испаряется. Рука с бритвой остановилась. Кровь стекла со лба, заполнила глазницы и полилась ниже.

СЪЕШЬ М-

Это все, что оно смогло вспомнить.

Детская головка проглотила три последних кусочка сердца и скрылась в груди. Ее место заняли крохотные ручки и завязали узлом лохмотья куртки. Еще один паразит.

Шнура от лампы хватило на то, чтобы подвесить труп Эмилио вверх ногами. Так лучше стекает кровь. Создание не имело представления о том, что собирается делать здание. Оно вернулось в свою комнату, заперло дверь и стало ждать. Бритву Эмилио оно оставило себе. Вдруг пригодится.

Смутные, ускользающие воспоминания опечалили чудовище. Оно хотело выйти в ночь. Снова сесть на поезд.

Тридцать два

Тридцать два

Кенилворт Армс никогда раньше так себя не чувствовал.

Сегодняшнее пиршество позволило ему воспринимать ход времени. От одной секунды к следующей. Расширение границ познания невыносимо.

Здание наконец осознает, в первый и последний раз, насколько оно старое.

Снизу вверх, начиная с подвала, двери сливаются с косяками и врастают в стены, приобретая универсальный оттенок краски, которую использует управляющий. Треснувшее стекло вылетает из окон, их рамы темнеют и сливаются, как в квартире Элви Рохас несколькими днями ранее. Трещины, появившиеся в стенах при усадке, зарастают. Заблудившаяся кровь быстро испаряется. Расколовшиеся кирпичи обретают первозданный вид. Линии и детали, появившиеся за годы бесконечных перестроек, сливаются, пока поверхность не становится гладкой и одинаковой.

За считаные секунды здание закупоривается, превращая внутреннее пространство в вакуум.

Блуждающий черный кот выпрыгивает из холодильника, дверь которого захлопывается, едва не оторвав животному голову, и исчезает, сливаясь с одинаковой симметрией коридоров первого этажа.

Коридоры стали пустыми. Абсолютно пустыми, чистыми, голыми.

Двери лифта захлопываются со скоростью аплодисментов. Щели, отделяющие двери от шахты, а кабину – от пола, размываются и исчезают. Сплошная стена.

Кенилворт забыл бо́льшую часть своего третьего этажа. Целые квартиры стерты. Потом появляется расплывчатая, неуловимая боль – у оставшихся жильцов заканчивается кислород, и они в ужасе стучат в стены, в которых больше нет окон и дверей.